Гвардия Хаоса

Краем сознания наблюдая за тем, как Ранмаро не дает Юрике спрыгнуть с крыши, и Просперо, который решил вспомнить молодость, Дженази с тоской вспомнил о тех славных днях, когда ему не нужно было переживать о чьих-либо еще жизни и здоровье, кроме как своих собственных. У судьбы одиночки есть свои плюсы и минусы, и последние для него перевешивали первые, но он, оказывается, почти позабыл, из-за чего у некоторых родителей так рано появляются седые волосы. Пусть он и знал, что Юрика в ее нынешнем состоянии способна без вреда для себя приземлиться после падения с куда более высокого здания, или то, что низкорослый, но плотно сложенный и тяжелый Просперо легко нокаутирует любого более легкого и тем более пьяного оппонента, но это не избавляло от причин для беспокойства. По крайней мере ему, как г'ата, седина уже не страшна, но переживая за других, Дженази чувствовал себя уязвимым и слабым. Прошли годы с тех пор, как он вместе со сломанным мечом потерял способность ничего не бояться, и только сейчас он начинал жалеть об этом. И он боялся этого – ощущения, что ему надоедает оставаться более человечным, чем он может быть.

– Ты хотел рассказать мне, что на самом деле произошло сегодня днем? – Валерии надоело наблюдать, как Дженази смотрит сквозь нее. Г'ата отреагировал сразу, вспоминая, где они находятся – на плоской крыше одного из самых популярных ресторанов Эдельбраса, куда в теплое время года выносили столы, стулья и весьма впечатляющий своим ассортиментом бар.

– Я не смог воскресить Нолу.

– Это я смогла понять, – Валерии было непросто воспринимать подобную информацию как данность и не реагировать эмоционально, что, вообще-то, должно было стать нормальной реакцией на произошедшее, и она гордилась тем, что сохраняет хладнокровие. – Но ведь это не все, верно?

А еще она с удивительным спокойствием воспринимала тот факт, что Дженази читает ее, словно открытую книгу. Если сравнивать человеческое сознание с этим изобретением человечества, то обычным делом является, когда любой может ознакомиться с обложкой, а более проницательные способны прочесть аннотацию и даже заглянуть в содержание, но Валерия не боялась умения г'ата именно читать, перелистывая страницы, потому что была убеждена, что оно распространяется только на написанное крупным шрифтом. В книге под названием «Валерия Лэйт» полно сносок и примечаний, написанных так мелко, что рассмотреть их можно только в электронный микроскоп.

– Она передала мне свою память.

Дженази взялся за вилку, но без желания приниматься за исходящее паром блюдо, которое официантка принесла после получасового ожидания. Только чтобы ткнуть пару раз в особо крупный кусочек, и пожалеть, что не заказал вина – испугался, что все может закончиться так же, как и в первый раз, в доме Валерии. Чай обещали принести только через десять минут.

– И говоря «память», ты имеешь ввиду...

– Все ее воспоминания от момента рождения до момента смерти, – ответил дядя Юрики.

– Я могу... взглянуть? – осторожно спросила Валерия.

Дженази хорошо понимал причину эмоций, которые в данный момент бушевали внутри собеседницы. Нола Орчи была загадкой не только для него, но и для своих товарищей, никто не знал, кем она была до того, как стала одной из Стражей Неба. Девушка удивительной внутренней силы и доброты, которые просто невозможны в этом жестоком мире – и в его руках был ключ к разгадке. Кроме того, Нола и Валерия были близкими подругами. Мать Виктории лихорадочно вспоминала, до какой степени они были близки. Данный вопрос для нее стал необычайно актуален.

– Я подумаю над этим, – ответ Дженази означал скорее «нет», чем «да», что вызвало в Валерии тщательно скрытое негодование.

– Ты и сам еще не смотрел их, так?

– Да. И не обещаю, что скажу тебе, даже если узнаю что-то важное.

– Это жестоко.

– Зависит от того, что именно я узнаю.

Валерия поняла, что взывать к его чувствам дальше уже бессмысленно, но все-таки решилась на просьбу:

– Можешь хотя бы показать ее? Я только однажды видела материализованные воспоминания, они так похожи на душу... Ну, так, как ее принято представлять. Я хочу увидеть Нолу еще раз.

Посмотрев Валерии в глаза, Дженази не смог ответить отказом. Представил, что было бы, будь он на ее месте, а она – на его. Содрогнулся. Боль – наименьшее и одновременно наибольшее из того, что должно ожидать человека, заполучившего столь значимое для него сокровище и не желающего расстаться с ним добровольно.

Валерия совсем не удивилась, когда столик, за которым они сидели, превратился из центра внимания – как-никак, и она, и Дженази личности заметные, и как бы другие посетители ресторана не старались, но то и дело бросали в их сторону любопытные взгляды – в нечто прямо противоположное. Они словно перестали существовать для всего остального мира, и в центре этой зоны невнимания находилась ладонь г'ата, над которой завис небольшой бесформенный сгусток, испускавший тусклое белое свечение.