Гвоздь в башке

В дальнем углу сидели за столом работники, не посмевшие сбежать накануне, и ели селедку с овсянкой. Для мужчин, которым суждено принять участие в битве (мечи я им, конечно, не доверю, но луки взять заставлю), пища, прямо скажем, недостойная.

Пришлось снова подозвать Офейга Косолапого, который уже давно был в этом доме и за эконома, и за повара, и за управителя.

— Вели зарезать самого жирного бычка, — сказал я ему. — Пусть люди поедят вволю. Ужина сегодня дождутся не все.

— Скот вчера отогнали на хутор Бьерна Немого, — хмуро ответил старик. — Осталась только одна овца с переломанной ногой.

— Тогда зарежь овцу, — процедил я сквозь зубы.

Вся моя маленькая дружина занималась тем, что укрепляла ограду вокруг усадьбы. Распоряжался здесь Грим Приемыш, человек пришлый и низкого происхождения, однако единственный, на кого я мог полностью положиться.

Завидев меня, он сказал, приложив ладонь к уху:

— Прислушайся, хозяин. Петух кричит.

И действительно, в криках чаек и карканье воронов, всегда сопутствующих рассвету, я вскоре различил далекое петушиное пение.

— Откуда здесь взялся петух? — удивился я.

— Наверное, его прихватила какая-нибудь колдунья, сопровождающая в походе сыновей Торкеля, — сказал Грим. — Значит, боятся они тебя и сначала постараются извести колдовством.

— Близко же подошли к моей земле эти собачьи дети!

— Всю ночь оба их корабля простояли у Синего Камня. Там жгли костры, жарили рыбу и приносили жертвы богам. Фиорд им незнаком, и корабли двинутся вперед только со светом.

— Тогда у нас еще достаточно времени, — сказал я, сразу вспомнив голеньких сестер, оставшихся в доме.

— Смотря для чего. — Грим отвел взгляд в сторону. — Будь я на твоем месте, хозяин, то пустился бы сейчас в бега. Пока не поздно, сядем на корабль и под покровом тумана прорвемся в море. В Лохланне[2] нам все равно не дадут спокойно жить. Рано или поздно ярл Хакон пришлет сюда свою дружину. Укроемся в Исландии у моей родни или отправимся еще дальше, в Страну винограда.

— Офейг! — в третий раз за сегодняшнее утро позвал я. — Где ты опять запропастился, плешивый дурак?… Немедленно ступай к корабельному сараю и подожги его.

— Ничего умнее ты придумать не мог? — набычился старик, приковылявший со стороны кузницы.

— Не перечь мне, раб! Кораблю уже двенадцать зим, и днище его насквозь прогнило. Сегодня к закату мы завладеем двумя хорошими кораблями или ляжем в песок за чертой прилива.

Это ты там ляжешь. А меня схоронят на холмах, как всякого законопослушного человека. Я ведь не проклятый, — дерзко ответил Офейг, однако взял горящий факел и направился к корабельному сараю, где с прошлой осени рассыхалась наша старая посудина.

— Поможем сыновьям Торкеля отыскать в тумане безопасный путь, — сказал я, когда спустя некоторое время над крышей сарая закурился дымок. — И больше никогда не заводи со мной разговор о побеге. Мужчина не должен уклоняться от битвы даже в том случае, если против него одного выйдет дюжина врагов.

Конечно, дело было не только в моей отчаянной смелости, известной далеко за пределами Лохланна. Имелись у меня и другие, куда более обыденные соображения, но делиться ими с Гримом я не собирался. На веслах от сыновей Торкеля не уйти, ведь стоящих гребцов у нас наберется не больше десятка. На парус вообще никакой надежды нет — ветер уже которые сутки дует с моря, и не похоже, что он переменится в ближайшее время. Нет, дорога китов для нас закрыта. Гораздо разумней отсиживаться за оградой.

Я еще раз обошел усадьбу, проверяя, надежно ли заперты ворота и не осталось ли снаружи чего-нибудь такого, что враги могут использовать как таран. Заодно и в кузницу заглянул.

— Накормим сегодня воронов во славу Одина, — сказал я чумазому кузнецу, правившему на точильном камне наконечники стрел.

— Это уж обязательно! — согласился он. — На двух кораблях меньше чем сорок человек не приплывут. Славная будет сеча. Хочешь, погадаю, чем она закончится?

Как и все кузнецы, он знался с духами, и люди в округе побаивались его, хотя и не совсем так, как меня.

Сам я в гадание не верю, но отказ выглядел бы малодушием, и потому кузнец был удостоен утвердительного кивка.

Из какого-то темного угла он извлек пучок лучин, покрытых руническими знаками, ловко перемешал их в ладонях, а затем с силой швырнул за порог кузницы. Однако лучины не разлетелись во все стороны, как этого можно было ожидать, а легли кучей, словно поваленный бурей лес.

— По всем приметам выходит, что пришельцы потерпят поражение, — спустя какое-то время сообщил кузнец. — Но и сам ты вряд ли уцелеешь.

— Если такова воля богов, то я безропотно принимаю ее. — По правде говоря, пророчество кузнеца ничуть не встревожило меня.

— Никто еще не ушел от судьбы. — Кузнец вновь собрал лучины в пучок. — Счастливы те, кто умирает на поле брани.

— Сделай сейчас вот что… — сказал я и умолк, пытаясь разобраться с сумасбродными мыслями, посетившими вдруг меня.

— Тебе дурно? — обеспокоился кузнец.