Гвоздь в башке

Отсчитав в обратном порядке двадцать пять предков, я вернулся в реальный мир. Надо заметить, что с каждым новым «душеходством» я ощущал себя в ментальном пространстве все увереннее и увереннее. Сказывался, наверное, благоприобретенный опыт. Да и кое-какие способности, надо думать, имелись.

Пользуясь авиационной терминологией, можно было сказать, что, хотя до настоящего аса мне еще далеко, летуном третьего класса я считаюсь по праву.

Ревели трубы, грохотали огромные гонги, палило солнце, вокруг шумела огромная толпа, а я при всем честном народе занимался любовью с хрупкой, смуглой женщиной, лицо которой было скрыто позолоченной маской. Тут волей-неволей, а застыдишься.

Дело, похоже, было уже завершено, и какой-то бородатый тип, стоявший рядом, нетерпеливо хлопал меня по плечу — хватит, мол, слазь. Того же мнения придерживалась и женщина, толкавшая меня в грудь.

Я послушно встал, оправляя одежду, и мое место тут же занял бородач. Ноги женщины, до того охватывающие мою поясницу, теперь скрестились на его чреслах.

Оглянувшись по сторонам, я с удивлением убедился, что тем же самым занимаются еще сотни пар, расположившихся прямо на циновках, покрывавших каменные плиты обширной площади.

Трубы и гонги продолжали сотрясать воздух, мужчины менялись через каждые три-четыре минуты (некоторые тут же отправлялись искать себе новую пассию), женщины предавались любовной страсти с неестественной истовостью, а сверху на все эти непотребства спокойно взирала огромная каменная богиня с торчащими вперед остроконечными грудями и колчаном стрел за спиной. У ног ее, словно домашние собачонки, примостились крылатые львы со свирепыми мордами.

Ниже и выше меня уступами располагался громадный белокаменный город, переполненный дымом благовоний, варварской музыкой, праздными людьми и крылатыми львами. В разноязычном гомоне толпы чаще других слов звучало гулкое — «Бабилу». Вот, значит, где я оказался на этот раз!

Бабилу. Вавилон. Город городов, много раз проклятый и разрушенный, но всякий раз вновь встававший из пепла, как птица Феникс.

А эта просторная, сплошь покрытая совокупляющимися парами площадь — преддверье храма бессмертной красавицы Иштар, богини войны, раздора и плотской любви, которой верно служат многочисленные жрицы, в праздничные дни занимающиеся священной проституцией. Ну что же, у каждого народа свои развлечения. Кто-то любит в воскресенье попить холодненького пивка, а кто-то предпочитает трахаться на городской площади с исступленными фанатичками. Как говорится, дело вкуса.

Вопрос в другом — как занесло сюда моего предка? Я-то, дурак, надеялся, что в столь отдаленных краях у меня родственников нет, а они, оказывается, расползаются по свету, как тараканы. Эх, забыл выведать у Ампелиды про ее родню со стороны матери.

Предок, чье имя, национальность и общественное положение пока оставались для меня загадкой, продолжал кружить возле храмовой площади, но, как мне казалось, искал не плотских утех, а просто выбирал самые людные места. Он скрывался от кого-то и делал это весьма умело, ведь давно известно, что дерево лучше всего прятать в лесу, а иголку — в стоге сена.

Немного освоившись в новом теле, я сразу почувствовал себя не совсем уютно. Этот молодец представлял собой полную противоположность киммерийцу Шлыгу. Вместо инертности, покорности, лени и скудоумия — дерзость, неистовость, изворотливость и сообразительность.

Говоря фигурально, если Шлыг был податливым воском, то этот типчик — куском кремня, о который и руку недолго поранить. Чувствую, трудненько мне с ним придется. Личность — она и в бронзовом веке личность.

Сейчас мой предок лихорадочно размышлял над тем, где ему лучше укрыться до вечера, чтобы потом, в темноте, скрытно покинуть город. Судя по всему, он недавно совершил нечто такое, что в древнем Вавилоне считалось тягчайшим злодеянием, и сейчас искал способ избегнуть расплаты.

Однако страха в нем не было. Точно так же, как и раскаянья. Преступления были его ремеслом и даже в некотором роде страстью, а всех окружающих людей он делил на две категории — вероятных врагов и потенциальных жертв. Да, опять мне повезло. В кавычках, естественно.

Стоило только копнуть в его сознании чуть поглубже, как он весь вздрагивал, словно укушенный оводом жеребец, и мысли, прежде предельно ясные, сразу превращались в запутанную головоломку.

По всем параметрам это был человек необыкновенный, наделенный не только острым умом и звериным чутьем, но и многими другими опасными талантами.

В другой ситуации я не стал бы с ним связываться. Хватит с меня Васьки Лодырева и Эгеля Змеиное Жало. А этот, похоже, еще похлеще будет… Но меня разбирало любопытство — какой нынче век, правильными ли были мои расчеты?

Интересно, у кого это можно здесь узнать? Наверное, только у жрецов, наблюдавших ход светил и ведущих на глиняных табличках учет небесных знамений и человеческих дел.