Heartstream. Поток эмоций

— Я упала с велосипеда, — объяснила я. Ее лицо было цвета, который я видела только у гусей и плитки для ванной. — Я пошла к Эви, она подлечила меня. Честно, это всего лишь ссадина.

— Не ходи к Эви, чтобы подлечиться, — сказала мама, крепко меня обнимая. — Для этого у тебя есть я.

Ее тон стал озадаченным.

— Ты забыла номер Эви или что?

— Что? Почему? Я… — Я замолчала и посмотрела вниз. На повязке был аккуратно написан одиннадцатизначный номер мобильного телефона. Только один человек мог оставить его там.

Два дня спустя случилась наша вторая встреча. Через неделю наш первый поцелуй. Я не могла поверить в происходящее, когда наши губы встретились. Честно говоря, до сих пор не могу.

И вот мы здесь.

— Ты уверен, что хочешь сделать это?

— У меня нет выбора, — говорит Райан. Скрип его кроссовок по бетону отзывается эхом, когда он отступает от лестничного пролета, чтобы разбежаться.

— Ты знаешь, сколько просмотров собрал Ник со своим пением под фонограмму? Восемьдесят семь миллионов. Он поставил довольно высокую планку.

— И? После первых нескольких миллионов это же просто цифры? В чем смысл?

Он поворачивается, чтобы взглянуть на меня, совершенное лицо поп-звезды выглядит зловеще из-за флуоресцентных ламп автостоянки. На нем написано: «Ого, ты совсем ничего не понимаешь». Я думаю о татуировке с петлей Мёбиуса. Я всегда хочу быть на высоте. Интересно, что он будет делать, когда мир изменится, а группа развалится? Он найдет что-нибудь. Группа Everlasting, может, и не оправдывает свое название, но Райан оправдает, я знаю.

— Ладно, хорошо, как далеко ты готов зайти? Сколько пар глаз ты хочешь приковать к себе?

Он улыбается:

— Ты всегда можешь составить им компанию.

И вот он бежит во весь опор с опущенной головой. Я ругаюсь и еле-еле успеваю выбрать правильный ракурс, чтобы в кадр вошла вся лестница, включаю запись как раз в тот момент, когда он прыгает на перила. Честно говоря, он, похоже, действительно изучил некоторые элементы паркура. Зигзагами он спускается с первых четырех этажей с явной легкостью, прыгая по перилам, как белка, но на пятом…

— Райан! — завопила я, когда его пальцы соскользнули и он камнем пролетел два последних этажа. Я спускаюсь по лестнице, потея и пыхтя, а сердце скачет под ребрами, словно будильник. «Обожебожебожебожебоже я убила Райана Ричардса».

Я прорываюсь через запасной выход на нижнем уровне. Отрывистый хрипящий звук выходит из распластанной фигуры. Я в двух шагах, 999 уже набран на телефоне, и тут я понимаю, что он смеется. Я приседаю на корточки рядом с ним. Его лицо бледно-зеленого цвета, будто разбавленная жидкость для мытья посуды, а рука согнута в лишних местах, но он смеется.

— Скажи мне… — начинает он, морщится и ловит ртом воздух, дотягиваясь до телефона здоровой рукой.

— Скажи мне, что ты сняла это.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Эми

У нас был ритуал, наши полчаса вдвоем до того, как папа и Чарли просыпались. До того, как тишина раннего утра сменялась шумом труб, топотом и градом сонных криков: «Дорогая, где мои ключи?», «Что я сделал с этим файлом?», «Чарльз Майкл Беккер, ты принял душ? А? Принял? Нет, просто дезодорант не считается. Нет, ты не будешь завтракать шоколадом», — мы с мамой пили чай.

— В чем дело? — спросила она, опустившись на стул, а я, как обычно, сидела на краю стола, жуя секущиеся кончики волос.

— О чем ты?

— Ты выглядишь так, будто с прошлой недели в твоем нижнем белье поселилась семья ежей.

— Мама, давай не будем обсуждать мое белье, это странно.

— Два года назад его покупала тебе я.

— За эти два года многое изменилось.

— Я была альфой и омегой твоего белья.

— Звучит еще более странно.

— А ты не торопишься с ответом на мой вопрос. В чем дело?

Я замешкалась:

— Кое-кто из школы.

Мама сдула пар с чая.

— Понимаю. Ваши отношения с этим человеком абстрактные, амурные или амбивалентные?

— Немного из пункта «б», немного из «в».

Она оживилась. Ей нравилось слушать о моей личной жизни.

— Как его зовут?

Я замялась. Каждая мышца ниже солнечного сплетения напряглась. Но если я струсила, мне придется соврать, и чем, черт возьми, это кончится? Я втянула воздух, выдохнула и, пытаясь не обращать внимания на покалывание онемевших пальцев ног, сказала:

— Кристина.

— О.

Она моргнула, потягивая чай.

— Похоже, за два года действительно многое изменилось.

— Мама…

Она выглядела растерянной, сбитой с толку.

Я почувствовала, как у меня начинают гореть уши. Я знала, что все так и будет, и боролась с желанием закричать: «Это мой…»

— А как же Брэдли? Или Тимми?

— Джимми, мам. Только малышей лет до восьми зовут Тимми.

— Ах, зачем мне было запоминать его имя? Неряшливый прыщавый мальчик, он явно не подходил тебе.

Она заняла выжидательную позицию, пока я первой не прерву молчание.

— Кристина поцеловала меня, — сказала я. — Ну, я поцеловала ее. Мы обе поцеловали друг друга.

— Так в чем проблема?

Тогда я этого не поняла, но ее вопрос помог мне немного расслабиться.

— Она решила, что ей нравятся мальчики.

— Ну, как и тебе. Во всяком случае, если это не так, представляю, как удивится юный Джонни.

— Джимми, мам.

— Ах да, конечно.