Heartstream. Поток эмоций

— Итак, я взяла телефон, — она поднимает мою трубку со стола, — и поставила его вот так, — она прислоняет его к вазе с фруктами. — Потому что мама отказалась держать его. Она подумала, что это плохая идея. Я встала на колени, на самом деле встала на колени, перед ним, вот так, — она опускается на колени на кафельный пол. — Только так я могла добиться правильного ракурса, чтобы в кадре было лицо. И я начала трансляцию, сказала, что прошу прощения за опоздание и что Райана рядом нет, но я уверена, что он скоро будет. Они хотя бы могли убедиться, что я действительно беременна и мои фотографии были настоящими.

Все еще глядя в темный мобильный телефон, она поднимает торчащий из-под жилета подол рубашки, демонстрируя бледный впалый живот и длинный шрам от аппендицита.

— Прошло десять минут, потом двадцать, и к тому времени я уже понимала, что Райан не придет и я должна закончить трансляцию, но я не могла перестать читать комментарии. Они фотошопили меня на все: на собак, рыб, кучи дерьма, трупы, Пиноккио, Трампа. Это длилось ровно до 20:47. Я помню точно, так как посмотрела на часы в углу экрана.

Я пытаюсь представить это. Унижение, которое, должно быть, сжигало ее изнутри. Чувство, что все рушится, без выхода, без плана, без шанса что-то исправить.

— Что случилось в 20:47?

Она поворачивается ко мне. Ее улыбка такая же широкая и блестящая, как замерзшее озеро.

— Полиция выломала дверь. Какой-то мерзавец вызвал их и сказал, что по такому-то адресу террористы делают бомбы. Восемьдесят тысяч человек должны были увидеть, как они врываются с оружием и щитами и впечатывают нас лицами в ковер. Как будто я оказалась на сцене на Уэмбли. Материалов для мемов было более чем достаточно.

Я сглотнула. Ложный вызов. В Америке, где это явление возникло в сообществе онлайн-игр, из-за этого гибли люди.

— Извини, — искренне говорю я снова.

— О, ничего. Полицейские были довольно обаятельны, когда поняли свою ошибку, и рассыпались в извинениях. Мы угостили их чаем и дижестивом. Они пообещали нам, что возьмутся за расследование ложного вызова, хотя мы все понимали, что они мало что смогут сделать. Это было бы даже к лучшему, если бы я обратила внимание.

— Что ты имеешь в виду?

— Я случайно оставила счет за газ невскрытым. Он попал в кадр. Тот, кто вызвал полицию, увеличил масштаб и разглядел мой адрес, — она тяжело сглатывает. — Если бы я была в здравом уме, я бы поняла, что знают не только газеты — весь проклятый интернет теперь в курсе, где я живу, что могло бы подготовить меня к тому, что произошло дальше.

К сожалению, тогда моя голова была занята другим.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Кэт

— Где ты? — кричу я облезлым стенам. Злость, страх и унижение, будто рвота, подступают к горлу. Я чувствую, как расцветает синяк на щеке, которой отряд по борьбе с терроризмом приложил меня к полу.

Я не могу стоять на месте. Я топчусь по заброшенному Танцевальному залу, спотыкаясь и поскальзываясь на обломках, так как меня перевешивает живот. Это запущенное место всего несколько месяцев назад казалось таким прекрасным, а сейчас оно просто холодное и пыльное, покрытое крысиным дерьмом, и я не могу дышать и хочу уйти домой.

Я хочу, но не могу. До тех пор, пока не увижу его.

Смахнув слезы, я в восьмой раз прокручиваю переписку.

Где, черт возьми, ты был?

Прости. Мне пришлось задержаться, общался с юристами.

Меня унижали. Мои слова звучали как бред. Они решили, что я сумасшедшая.

Ты прошла через это САМА? Без меня?

Я хочу увидеть тебя немедленно.

Сейчас 2 часа ночи. Мы можем встретиться завтра?

Танцевальный зал. Будь внутри через 30 минут, или же с утра первым делом я звоню таблоидам и показываю им эти тексты.

Кэт, пожалуйста, успокойся.

30. Минут.

Он не ответил. Я проверяю часы на телефоне. Уже почти четыре. Он не придет. Я чувствую, как ребенок изгибается в новом положении. Он не придет. Я пытаюсь подавить панику, поднимающуюся в груди, но это все равно что пытаться оттолкнуть поток воды руками. Он не придет, он никогда не придет. Я одна.

Я стискиваю зубы и качаю головой. Нет, нет, его ввели в заблуждение. Юристы и руководство убедили его затаиться. Насколько мне известно, они забрали его телефон и притворяются им, мороча мне голову. Рай — самый близкий к фронтмену участник группы, источник дохода многих людей — кто знает, на что они готовы, чтобы защитить это? Я должна пойти к нему. Я должна показать ему его ребенка. Открыть ему глаза.