Here we are now entertain us

«Сейчас» затянулось – после дня в тайге Яна была грязной, как с детства не случалось. Макс, впрочем, не злился. Он вообще практически постоянно пребывал в замечательном настроении, исключая краткие вспышки ярости в те моменты, когда девушка пыталась сопротивляться его

воле.

Когда она наконец вышла из ванной, обернув вокруг тела полотенце – вещи было легче

выбросить, чем привести в порядок, - на кухне уже было пусто, а из зала доносилась музыка.

Яна замерла на пороге. Играла Нирвана, музыка детства, можно сказать. Макс сидел на полу, пролистывая книгу с биографией Курта Кобейна – Яна, повзрослев, так и не смогла ее выкинуть, слишком много было связано с этой личностью, с этой музыкой – фактически ее становление, превращение из ребенка в подростка сопровождалось гранжем Нирваны.

Макс дернул головой, отбрасывая падающие на лицо пряди волос, и ее осенило. «Смутное

сходство», померещившееся ей с самого начала, было вовсе не смутным. Мужчина был почти

точной копией Курта. Завороженная открытием, Яна прошла в комнату, села на пол напротив него

и уставилась в лицо, находя все больше общих черт с портретом на обложке книги.

У него более жесткий подбородок без этой знаменитой ямочки, скулы четче. Глаза глубже

посажены. Все остальное – точь-в-точь.

Макс взглянул на нее, усмехнулся. Потряс книгой.

- Любишь самоубийц?

- Я не верю в версию самоубийства, - губы привычно повторили сказанную не один десяток раз

фразу. – У него в крови было столько наркотиков, что он не смог бы ни поднять ружье, ни нажать

на курок.

Мужчина помолчал, его глаза слегка помутнели, зрачки расширились.

- Хочешь, скажу, как все было на самом деле?

- Нет. Не хочу.

Макс удивленно хмыкнул, склонил голову:

- Думаешь, я способен врать?

- Не знаю, и знать не хочу, - резковато ответила Яна.

Макс пожал плечами, внимательно посмотрел на нее.

- Ты устала. Поспи.

- С чего вдруг такая забота?

- Ты нужна мне в адекватном состоянии. Усталость стирает остроту восприятия, что мешает

считыванию, - пояснил он и снова уткнулся в книгу.

Яна развернулась и ушла. Казалось, у нее прорезался новый орган, а именно глаза на затылке –

образ Макса, сидящего на полу, вытянув ноги и практически полностью соответствуя портрету на

обложке книги в его руках, не оставлял ее до самой постели.

Она была уверена, что не уснет, станет вертеться с боку на бок, заново переживая все – от лифта

до мгновенного перемещения из тайги в коридор квартиры. Но стоило щеке коснуться подушки –

и Яна провалилась в сон.

Она проснулась только к ночи. Может быть, спала бы и дольше, но в какой-то момент начал

мешать взгляд, ощущаемый почти физически, он давил каменной плитой на грудь. Ворох

бессвязных видений сменился ярким кадром о том, что она тонет, пытается выбраться к

поверхности тяжелой, мутной черной воды, но чья-то огромная, равнодушная тяжелая ладонь не

дает, давит все сильнее…

Когда во сне хлынула в легкие мутная вода, Яна с криком села на кровати. Сердце суматошно

билось, над верхней губой выступила испарина. Не сразу сориентировавшись в темноте, она

наконец сообразила, где находится – дома, в своей постели, облегченно вздохнула, повернулась и

поспешно отползла, прижимаясь спиной к стене.

В кресле напротив кровати сидел Макс, и его глаза ярко фосфоресцировали насыщенным

фиолетовым. Тем, который она уже видела при переносе из тайги.

- Много эмоций. Хорошо, - он облизнулся, нечеловеческие глаза чуть прищурились.

«Он думает, не убить ли тебя так, чтобы поэмоциональнее», подсказал всегда своевременный

внутренний голос. Яна вздрогнула и заставила себя заговорить:

- Если я умру, то ты не сможешь дальше меня читать. И не факт, что ты успеешь получить все

нужное тебе за… до того, как я умру.

- Агонию можно продлить, - задумчиво ответил он. – Посмотрим на динамику сегодня. Вставай.

Яна осторожно слезла с постели, подальше от него, уже открывшего шкаф. Включила свет. Макс

прищурился, ему он явно был без надобности. Но глаза его стали снова серыми, фиолетовый

погас, скрылся до поры. Мужчина вытащил из шкафа вешалку с коротким маленьким платьем

насыщенного вишневого цвета.

- Почти то, что нужно. Надевай.

Платье было коротким и сильно открытым сверху. Белье он опять не разрешил надеть, и под

легкой тканью соски явственно выступали. Оглядев Яну, Макс хмыкнул, принес из ванной

ножницы и обкорнал подол едва ли не по самый лобок.

- Я выгляжу проституткой, - мрачно сказала Яна, глядя на себя в зеркало. Он отмахнулся, достал

чулки и лично проследил, как она красится. Вишневая, под платье, помада, черная подводка для

кошачьего разреза глаз, двойной слой туши. Волосы Макс собрал ей в высокий хвост на затылке.

К получившемуся образу хорошо подошло гранатовое колье и браслет.

«Выброшу к черту все каблуки и платья», злобно думала Яна, выходя следом за Максом из

квартиры.

Ночной город сиял огнями, кипел пестрой жизнью. В темное время суток она была другой, менее

деловитой, более яркой и кипучей. Наряды тоже стали откровеннее, но Яна затмевала всех.

Хмурясь, она запахнула плащ и тщательно застегнулась на все пуговицы. Макс не возражал.