Homeland. Игра Саула

Это был крупный, ухоженный и привлекательный мужчина. Из тех, что следят за собой и регулярно ходят в спортзал. Коротко стриженные волосы с проседью и аккуратные усы, без которых было практически не попасть в верхние эшелоны власти при режиме Асада. Дорогой костюм поверх рубашки-поло, темные очки, на левом запястье «Ролекс» с черным циферблатом; несмотря на прохладу, шеф разведки, похоже, чувствовал себя вполне комфортно. Он даже не думал скрывать, что считает себя этаким мачо, и какая-то часть Кэрри подумала: уж не соблазняет ли он ее?

– Не пойму, шутите вы или нет, – сказала она.

– Та же проблема, – ответил Насер и жестом попросил официанта подать еще джина. Некоторое время они оба молчали; Кэрри поигрывала долькой лайма в бокале «Маргариты».

– Я частенько приезжаю сюда летом, спасаясь от городской жары. Сейчас весна, и здесь не так людно, однако, поверьте, всего пару месяцев назад вон на том склоне еще катались на лыжах туристы. Чудесно, вам так не кажется? – Широким жестом он охватил не только склон горы за отелем, но и сам оранжево-желтый комплекс с открытым видом на горы с одной стороны и обширную зеленую долину – с другой.

Чудесно, если не считать, что где-то поблизости ошивается с дюжину вооруженных сирийских разведчиков. Или забыть про номер наверху, где головорезы «Мухабарата» держат супругу Кадиллака – Мосаба Сабагха – Амину и его десятилетнего сына Джамиля.

Единственной причиной, по которой их троих – вместе с Кэрри – еще не бросили в застенки Адры, была тонкая ниточка, с которой Саул доверил ей поиграть.

– Здесь мило, – ответила Кэрри. Она не врала: отель, его вестибюль, отделанный в колониальном стиле (мрамор и начищенная латунь), носильщики в белых формах напоминали о другой эпохе. Того и гляди из бара выйдет Лоуренс Аравийский или Уинстон Черчилль.

– Этот отель – место историческое, – сказал Насер и закурил сигарету, предварительно предложив угоститься Кэрри. – Вот вы, например, знаете, что в тысяча девятьсот сорок втором году здесь состоялась первая встреча Лиги арабских стран?

– Потрясающе, – ответила Кэрри, понимая: они играют в этакий дипломатический теннис, и вот ее очередь отбивать подачу. Она подалась вперед, как можно откровеннее обнажив декольте, и пальчиком поманила Насера. – Но если честно, as-sayed[11] Абдель-Али Насер, клала я, кто здесь с кем и по какому поводу встречался. Мне насрать на красоту этого места. Главное, ответьте на такой вопрос: вы привезли меня сюда, чтобы трахнуть, допросить или обсудить серьезное дело?

Улыбка сошла с его лица, будто ее и не было, и первый раз Кэрри испугалась, что перегнула палку. Она увидела настоящее лицо шефа «Мухабарата»: череп с очками «Окли» вместо глаз. Насер без лишних размышлений мог убить ее, и никто бы с него за это не спросил. Как бы там ни было, ситуация на некоторое время уподобилась баскетбольному мячу, что вращается на кончике пальца.

Потом вдруг череп исчез, и вернулась улыбка.

– Говорю ведь, у меня та же беда: не могу понять, когда вы шутите, а когда нет. – Подачу отбил.

– Поверьте, – сказала Кэрри, отодвигая в сторону слишком кислую «Маргариту», – я не шучу.

Про себя она подумала: черт подери, Саул, лучше бы ты оказался прав, потому что у меня в рукаве осталась последняя карта.

* * *

Кэрри с Саулом все обсудили в каюте на борту турецкого судна, перед тем как войти в порт Фамагусты. На узкой койке лежал чемодан на колесиках с новенькими поддельными документами, одеждой, бумагами, кредитными картами и паспортом. И еще «глоком-26».

Теперь Кэрри стала Энн Макгарви, атташе по культуре Госдепа США, командированной в посольство в Дамаске. Классическое прикрытие для агента ЦРУ; ни Кэрри, ни Саул не сомневались, что «Мухабарат» станет следить за каждым ее шагом, стоит ей сойти с трапа самолета в международном аэропорту Дамаск.

Она отметилась в посольстве: белом бетонном комплексе, внешние постройки которого, с оградой вдоль периметра крыши, смотрели на улицу. И хотя, по легенде, Кэрри полагалось осуществлять культурный обмен, вся ее профессиональная деятельность свелась к десятиминутной беседе с заместителем посла Дейлом Кросби по типу: «Вы меня даже не увидите, но я одолжу квартиру и транспорт». Следующим делом она встретилась с лейтенантом Робертом Андерсом, командиром морпехов, охраняющих посольство, – с ним Кэрри установила процедуру вызова подмоги.

Условились, что Кэрри каждые четыре часа звонит по одному из двух номеров: в посольство или культурный центр – и произносит одну или две фразы с кодовым словом «Алабама». Если же очередной сеанс связи не состоится, то дежурный морпех через ОГСРК отсылает пустое письмо в цюрихскую подставную фирму ЦРУ с заголовком: «Балетная труппа из Сан-Франциско не может изменить расписание». Если же Кэрри схватят, задержат, поместят под арест, но у нее все же останется возможность звонить, то ей надлежало связаться с посольством и произнести фразу: «Это Энн, все хорошо. Грех жаловаться», в которой «жаловаться» было кодовым словом.