Homo academicus

Анализ случайной выборки членов Национального профсоюза высшего образования (SNESup)[109]

в 1969 году установил, что процент вступивших в профсоюз профессоров естественных и гуманитарных наук, медицины и права составляет соответственно 15, 30, 6 (почти все были рекрутированы из рядов «медиков-исследователей») и 1 %. Процент участия в более правом Независимом профсоюзе[110]

, несомненно, менялось в обратной пропорции. (В мае 1968 года примыкающие к SNESup преподаватели были распределены по различным факультетам следующим образом: право – 1,2 %; медицина и фармакология – 3 и 1,2 %; гуманитарные науки – 26,1 %, из которых 1,9 % принадлежит социологии, 1,1 % – педагогике, 1,3 % – психологии, 1,9 % – философии, 4,8 % – литературе, 2,7 % – истории, 2,5 % – географии, 1,6 % – лингвистике и 7,8 % – языкам; естественные науки – 56,3 %, из которых 16 % принадлежат математике, 16,4 % – физике, 1,6 % – геологии, 7,1 % – химии, 15,1 % – биологии и 1 % машиностроению и гражданскому строительству.) Наш анализ результатов национального опроса, проведенного AEERS[111]

в 1969 году, позволяет даже утверждать, вопреки присущим спонтанной выборке ограничениям, что точки зрения на систему образования профессоров различных факультетов, идет ли речь, например, о введении политических и профсоюзных свобод в Университете или об изменении системы рекрутирования профессоров, также строго гомологичны позициям их факультета в системе институций высшего образования (принимая в расчет, что мнения об университетской системе и ее изменениях никогда не определяются непосредственно социальным происхождением, они определяются в отношении между позицией и диспозицией: так, например, «чудом спасшиеся», которые всем обязаны системе, при прочих равных являются одними из самых неуступчивых защитников системы и ее иерархий).

Установленная Кантом оппозиция между двумя категориями факультетов, где первые подчинены светскому порядку, которому они служат, а вторые, напротив, свободны от любой светской дисциплины и ограничений, находит свое осуществление и предел в отношении между юридическими дисциплинами и социальными науками. Последние переносят характерную для низших со светской точки зрения факультетов свободу и даже безответственность на почву, выделенную высшим факультетам, и тем самым постепенно приходят к тому, чтобы оспорить их монополию на осмысление и легитимный дискурс о социальном мире. С одной стороны, существует наука о порядке и власти, стремящаяся к рационализации в двойном смысле слова существующего порядка. С другой – наука о порядке и власти, которая стремится не упорядочить публичные интересы, а осмыслить их как таковые, понять, чем являются социальный порядок и государство, сводя их посредством исторического сравнения или воображаемой вариации к простому частному случаю из пространства возможностей, осуществленных или осуществимых[112]

. Эта операция не так уж безобидна, как может показаться, поскольку предполагает приостановку простого участия в порядке вещей, что в глазах хранителей порядка уже является критическим разрывом и даже свидетельством безответственности.

Глава 3 Виды капитала и формы власти