Hungary’s Cold War

Вскоре после неудачи в попытках убедить общественное мнение в реальности потенциальных мирных целей Венгрии, коммунистические лидеры проявили значительную гибкость и пересмотрели свою позицию. Они пришли к выводу, что в сложившихся обстоятельствах партия не может не поддерживать какие-то территориальные претензии. Поэтому, вместо того чтобы и дальше затягивать с такими требованиями, в их интересах было выяснить, есть ли надежда заручиться советской поддержкой таких претензий, и если да, то Коммунистическая партия сама должна сделать из этого вопроса капитал. Поэтому в конце января 1946 года Ракоши начал предварительные переговоры с Москвой, в результате которых была заключена следующая сделка: венгерским коммунистам было разрешено использовать потенциальное советское обещание относительно мирного договора в качестве средства в борьбе с Партией мелких землевладельцев в ходе продолжающегося политического кризиса. Согласно этому обещанию, если мелкие землевладельцы примут политические и экономические требования левых, советские лидеры будут готовы принять в Москве делегацию венгерского правительства во главе с премьер-министром Ференцем Надьем для обсуждения вопроса о подготовке мира и других экономических вопросов. Было также указано, что в этом случае Советы благосклонно отнесутся к претензиям Венгрии на незначительную полосу территории площадью от четырех до десяти тысяч квадратных километров, населенную преимущественно венграми, вдоль венгерско-румынской границы.

Судя по имеющимся источникам, весьма вероятно, что предложение об этой сделке было передано Ференцу Надь лично Ракоши. Цена, которую нужно было заплатить, была велика, но и вызов должен был быть большим для политика из Малых земель. Для него возможность возглавить делегацию в Москве и провести переговоры со Сталиным и другими лидерами, первыми среди некоммунистических политиков Восточной и Центральной Европы, означала надежду на осуществление главной цели его внешней политики, то есть надежду на то, что Советы не только юридически, но и практически признают его правительство и будут готовы принять некоммунистическую систему в Венгрии в долгосрочной перспективе.

Все это вполне соответствовало внешней политике кабинета Ференца Надь, которая, по сути, определялась четким и прагматичным осознанием сложившейся ситуации. С одной стороны, политики, принадлежавшие к центру мелких землевладельцев, питали надежды на то, что после подписания мирного договора с Венгрией советские войска будут выведены из страны, и это откроет путь к свободному определению курса развития страны - то есть, пользуясь сегодняшней терминологией, к построению и поддержанию рыночной экономики и парламентской демократии. Однако они также хорошо понимали, что Советский Союз, внезапно ставший мировой державой (а также новым соседом Венгрии), придавал огромное значение региону Восточно-Центральной Европы, который играл ключевую роль в его интересах безопасности. Поэтому с самого начала лидеры Партии мелких землевладельцев прилагали искренние усилия, чтобы завоевать доверие Сталина: они хотели, чтобы Советы рассматривали их партию как надежного и заслуживающего доверия партнера, чтобы Москва строила свою венгерскую политику на основе их партии, имевшей здоровое большинство в парламенте, а не на основе коммунистической партии, как это было в большинстве других стран советского пространства. Тем самым они хотели убедить Советы в том, что их долгосрочные интересы безопасности могут быть гарантированы в будущем некоммунистическим, но дружественным правительством во главе с Партией мелких собственников так же хорошо, как и режимом советского типа.⁹ Это было не что иное, как инстинктивная формулировка "финской модели"; поэтому не будет лишним сказать, что если бы в 1947-48 годах удалось каким-то образом избежать окончательной советизации Венгрии, то в последующие десятилетия даже "свободная Венгрия", скорее всего, проводила бы разумную внешнюю политику - в основном определяемую близостью Москвы, - проявляя большую сдержанность, подобно квазинейтралитету Финляндии в годы холодной войны.