I

Несколько минут, прежде чем им открыли, путники стояли у Королевских ворот, украшенных

гербом аббатства с нарисованными на нем ракушками; после чего Готель со своим конвоем

прошла по небольшому опустившемуся мосту и встретила в воротах коннетабля.

- Что вас привело к нам, мадмуазель? - спросил Артур, и девушка протянула ему бумагу,

подписанную Дени Дю Муленом.

Коннетабль подал легкий знак кистью и трое караульных, сопровождавшие Готель от самого

Дюке, ушли. Дальше их вела большая улица выросшего на подножье горы поселка. По обеим её

сторонам, плотно прижавшись друг к другу, стояли крошечные домики, иногда мирно

сраставшиеся над головой, и Готель в который раз усомнилась в наличии здесь какого-либо

военного конфликта. Но проходя глубже, было заметно, что монахов встречалось куда меньше,

чем воинов. И даже, пусть безмятежный, дух войны чувствовался в воздухе куда сильнее, чем

духовная стать этого святого места.

- В Париже говорят о войне, - оглядываясь сторонами, произнесла Готель.

- В Париже ничего не знают о войне, - ответил Артур и остановился у Шатлé - двух

сросшихся башен - торжественно мрачного входа в аббатство Мон Сен-Мишель.

Готель осталась одна. Она поднялась по ступеням, прошла вдоль собора, где повстречала

несколько монахов, но, на её желание увидеть аббата, те лишь молчаливо указывали рукой

следовать дальше. В итоге, долгое путешествие узкими, каменными коридорами привело её в

трапезную, щедро прогретую каминным огнем. Трапезы никакой не происходило, но за длинными

столами, в разных концах зала, склонившись над своими книгами в свете струящихся свечей,

сидели несколько монахов.

- Добрый вечер, мадмуазель, - услышала за спиной Готель и, повернувшись, увидела перед

собой полноватого и невысокого монаха, - меня зовут отец Жан, я являюсь аббатом этого места, и

поскольку мне доложили, что меня ищет некая мадмуазель, полагаю, это вы.

- Добрый вечер, святой отец, - кивнула девушка и опустила капюшон.

- Так чем, же я могу помочь вам, дитя?

- Меня зовут Готель Сен-Клер, - волнуясь, представилась она, - и мой разговор к вам, отец

Жан, носит характер сугубо личный для меня, необходимый для здоровья королевы и важный для

репутации вашего аббатства. А потому, я бы просила вас найти для него более уединенное место.

- Пойдемте в скрипториум, там сейчас так холодно, что иной монах прочтет книгу заново,

чем осмелится туда прийти, - засмеялся аббат.

В скрипториуме, как назвал его отец Жан, было невероятно. Невероятно много круглых

колонн, полок и книг, и невероятно холодно. Целый город для любознательного монаха, не

боящегося неминуемой простуды от вечернего бриза, наполняющего зал то ли туманом, то ли

магическими облаками.

- Я слушаю вас, - присел на скамейку аббат.

- Отец Жан, - начала Готель, - я знаю, что монахи Ля Мервéй уже долгое время ищут

лекарство для Марии Анжуйской, способное вернуть ей былые силы. И я хотела бы просить

Орден, дамой которого я также являюсь, оказать нам всем взаимную услугу.

В доказательство своих слов, она развернула бирюзовую материю, расшитую

геральдическими лилиями королевства с орденом, врученным ей когда-то под нефом строящегося

Нотр-Дама Морисом де Сюлли. При виде этого артефакта брови аббата выползли на лоб:

- Боже всемогущий, сколько же ему лет?

- Двести семьдесят три года, аббат.

- Должно быть, ваш род у Ордена на хорошем счету, мадмуазель Сен-Клер, - рассудил тот.

- Теперь же, я хочу спросить, готов ли Орден оказать мне не простую услугу и поддержать

меня?

- Я и другие рыцари Ордена поможем вам везде, где вам необходимо, мадмуазель, - покорно

кивнул отец Жан, - и любая помощь репутации аббатства станет весомым аргументом для

французской церкви в вашу пользу. Особенно сейчас, - вздохнул аббат, - когда не только

паломники, но и сами монахи покидают Мон Сен-Мишель, а поддержка короля целиком достается

командующим здесь военным.

- Но где же война? - недоумевала та.

- Собор и северные стены почти разрушены, а английский флот стоит за пределами отлива и

только и ждет удобного случая, чтобы атаковать нас. И вера монахов не становится от этого

крепче. Они идут в мир и теряют себя.

Наступила некоторая пауза. Аббат молчал, видимо, размышляя над своими словами, в то

время как Готель уже не знала какими словами пользоваться ей, чтобы достучаться до сознания

простого смертного человека без угрозы эмоционального срыва и без неминуемо сопутствующих

тому осложнений. Она крутила словами, как могла, но отец Жан только послушно кивал головой,

словно ничего не понимал, что постепенно выводило Готель из себя. В результате она взяла тон

прямой и пристально смотрела аббату в глаза, как разговаривают с заигравшимся ребенком:

- Я хочу передать саду Ля Мервей цветок, используя который монахи аббатства смогут

вернуть королеве молодость и силы. Взамен же, я попрошу их величество отдать мне своего

следующего ребенка.