«...И ад следовал за ним»

— И вот Джо вместе со своим мальчишкой прикинул, что в Фивах осталось кое-что еще, что можно продать, — изоляция от внешнего мира. Джо отправился в правительство штата, заплатил кому надо, поставил дело на колеса, сделал, что нужно, и выдвинул предложение основать колонию для самых плохих негров, которой, естественно, за щедрое вознаграждение будут заправлять сами Бонвериты. Вот так штат и «купил» эти земли, хотя на самом деле поместье не сменило хозяина. Эта сделка означала лишь то, что Бонвериты стали ежемесячно получать неплохую арендную плату. С минимальными затратами были построены бараки, а старику Джо больше не нужно было платить своим работникам: он получил их задарма от штата. Налоги растаяли, словно дурной сон. Теперь Джо и остальные Бонвериты продавали возмездие против самых неукротимых чернокожих, а в нашем штате такая продукция всегда пользовалась повышенным спросом. Система получилась выдающаяся, ибо она давала белым новую и более страшную дубинку, чтобы дубасить бедных ниггеров. Бонвериты сохранили за собой землю и собственность да еще получили новый источник доходов, и поселок снова стал процветать.

— Это случилось в тысяча девятьсот двадцать седьмом году?

— Вам виднее, мистер Винсент.

— А что было потом?

— Ой-ой-ой, какой же вы любопытный! — ответила бывшая красавица. — Мистер Винсент, будьте любезны, налейте мне лимонаду.

— С удовольствием, мадам.

«Черт побери, она со мной заигрывает!»

Сэм выполнил ее просьбу, заодно наполнив и свой стакан, скорее из желания ублажить старуху, а не потому, что хотел пить, ибо лимонад представлял из себя приторно-сладкую бурду, чуть ли не сироп с не растворившимся до конца сахаром, в котором плавали дольки лимона и растопленные кубики льда.

Старая дама жадно глотнула напиток, стремясь очередной дозой сахара влить силы в свои высохшие старческие кости. Подкрепившись, она продолжала:

— Джо умер. Не знаю, ни почему, ни как, ни от чьей руки. Поговаривали, что он умер насильственной смертью, причем настолько жуткой, что подробности не сообщались в газетах. Якобы во всем этом были замешаны какие-то ниггеры, однако никого конкретного не обвиняли, а в нашем штате обвинение равносильно признанию вины, за которым следует последний путь к ближайшему дереву, после чего твои мертвые высушенные пальцы будут продавать в качестве сувениров. Да, сэр, такие страшные вещи происходили у нас еще в тридцатые годы.

— Да, мэм. Ну а мальчишка Клеон? Вы считаете, это он убил своего отца?

— Я никогда не сказала бы подобную вульгарность.

— Но Клеон исчез?

— Да, исчез. В наследство он ничего не получил, однако мне неизвестно, кто стоял за этим решением. Ходили слухи...

— Какие слухи?

— О том, что был второй.

— Второй? Кто второй, мэм?

— Знаете, сэр, есть вещи, говорить о которых не принято. По крайней мере, пристойным белым людям. Но поскольку вы само очарование, я, возможно, все-таки открою вам то, чего ни в коем случае не должна была открывать. Видите ли, судя по всему, в голове белого мужчины есть нечто оставшееся с глубокой древности, то ли любопытство, то ли страх, то ли бравада — кто знает? — что заставляет его бегать за цветными девчонками. Вам знаком этот необъяснимый феномен?

— Да, мэм, — подтвердил Сэм, — хотя сам я никогда...

— Разумеется, мистер Винсент, это очевидно даже для старой дуры вроде меня. Но в отличие от вас, не все обладают силой воли и рассудительностью, особенно если речь идет о таком похотливом жеребце, как отпрыск Бонверитов. Возможно, именно этим и объясняется, откуда взялся второй, если второй действительно был. По какой-то причине, — тут слегка попахивало скандалом, хотя, как вы понимаете, все это замяли, — мальчишка Клеон исчез. Или уехал из наших краев. А плантация с величественным особняком Фивы была навсегда потеряна для Бонверитов. Колония перешла в собственность штата, ее расширили, доверили людям, которых заботило только то, чтобы хорошенько дубасить ниггеров и регулярно обналичивать чеки с жалованьем. Подумать только, насколько мне известно, фамилия нового начальника тюрьмы — Джонс. Вы можете в это поверить? И до сих пор поместьем управляют люди, которые ни в чем не заинтересованы. Если так можно выразиться, они не помнят своего родства.

— А род Бонверитов угас?

— Похоже на то.

— Понимаю.