И грянет буря (СИ)

Но с Лестаром эдужинсий немножко просчитался. Он поставил присматривать за ним Офлему, его любовницу. Только вот мой собеседник как будто читал сто правил тёмного властелина, в частности то, где говорилось уважительно и человечно относиться к существам, что подчинены тебе магией или телепатией, чтобы если привязка пойдёт по звезде, им не было смысла тебя предавать. В общем даже после «съезда центрального комитета партии сосущих в ночи» Лестар имел определённую свободу, тем более что ему не составляла труда заболтать не слишком опытную вампиршу, которую тот к тому же знал, как облупленную. Сам же обратил в конце концов молодую девушку, которая вынуждена была прийти в бардак устраиваться, чтобы прокормить младшую сестру и дать ей путёвку в жизнь. С последним кстати так и получилось, сестрёнка была выдана замуж за зажиточного купца, который порой продавал вампиру предметы роскоши. Кровосос не был злобным дебилом, который мог бы заставить новообращённую закусить родственницей, чтобы потешить своё эго и лишний раз показать миру, какое он злое зло на ножках.

Но ахитский эдужинсий в итоге пронюхал, что лояльность его птенца принадлежит ему в лучшем случае на половину и пришёл исправить ситуацию. Офлема стала пикантной закуской, Лестар был скручен в бараний рог менталистикой, над его «бизнесом» был поставлен другой кровосос, а сам он отправился с молодым и борзым серокожим вампиром, хлебнувшим демонической крови, искать меня. И в итоге нашёл. Только вот за пол года вполне справился с той дрянью, которую ему напихали в мозги и сумел сунуть интересный кинжал своему надсмотрщику под лопатку, а потом ещё и свалить, оставив всех с носом.

Пожалуй погорел он на том, что слишком долго сидел на одном месте, а потому его в итоге и прихватила зондер-команда демона, отвечающего за Вольную марку. Тяжело вампирам путешествовать, а в совсем дикую глушь вроде восточных лесов или крайнего севера этот любитель комфорта ехать не захотел. Судя по всему зря. Ну да Мрачный жнец ему судья.

О самих же демонах Лестар знал не так уж много. Основная их цель была в том, чтобы поработить народы этого мира, указав еде её естественное место. По крайней мере именно так глобальную задачу формулировал ахитский эдужинсий. Сам он был эмисаром Протектората, но это я в общем знал и так. Про то, какие твари входят в оный Протекторат вампирам как-то не рассказывали, как и о их сильных и слабых местах. В лучшем случае что-то такое могли знать серокожие, но наш молчал как рыба об лёд. Ну точнее ругался последними словами, грозил страшными карами и всерьёз собирался медленно сгореть за своего господина на рассвете. Только что до сентенций из серии «лучше умереть за Императора, чем жить ради себя» не додумался. Фанатик, что сказать, в его случае привязка прошла более чем успешно. Это не могло не огорчать, всё таки информация была нужна как воздух. А вопли на тему того, что новые боги выпили уже многие миры и скоро выпьют и этот со мной заодно мало что давали, разве что в очень общих чертах. Тоже самое про Галактуса из мира марвелов можно сказать, но у нас вроде бы не этот случай. Надеюсь.

Эдужинсий же до кровавых ритуалов с открытием врат у нас не дошёл, но успешно сокращал поголовье старых кровососов с сомнительной лояльностью, которых натравливал на известных рыцарей и магов. Централизация власти шла неплохо, но к счастью наше Красное писание не зря ело свой хлеб с маслом и икоркой, так что он несколько перестарался с уменьшением популяции опытных вампиров, но не добился особых успехов в ослаблении королевства. Прав наверно был эльфорылый, нам достался бездарь. О том куда именно везли моего старого знакомого узнать пока что тоже ничего не удалось. Серокожий молчал о конечном пункте назначения, Лестар тупо не знал, ему как-то не сообщили. Но мы предполагали, что к резиденту Протектората в Вольной марке. Идея грохнуть эдужинсия Свободных баронств была заманчива… И хитрый пройдоха даже предложил мне вполне рабочий способ узнать, где его нора. Вампиры, когда жрут свою жертву, способны проникать в её разум и впитывать вместе с кровью воспоминания. Вот и сидел я теперь в раздумьях, кормить или не кормить старика.