И корабль тонет…

Как хочется, чтобы поскорее завершилось бы это вязкое путешествие. Если бы не сын, он бы бросился прямо сейчас в волны и поплыл к ближайшему берегу. Тем более, ничем не рискует, в случае чего дельфины спасут. Странный выбирает Шаповалов маршрут для своего круиза, они все время курсируют вдали земли. В какой-то момент даже возникает чувство, что кроме воды ничего нет. Почему он так неохотно входит в порты? Словно бы чего-то боится.

Но больше размышлять о владельце яхты Шаронову не хотелось. Мысль снова перенеслась к замыслу фильма. А был ли его уход из кино в совсем другой мир именно походом за столь недостающим опытом? А сейчас обогащенный новым сознанием он возвращается на прежнюю стезю, но уже во многом другим человеком. Раньше он был просто талантливым сценаристом. Профессионалов его уровня немного, но они есть. А сейчас он готов вернуться в профессию совсем с другим багажом, с совершенно новым мировоззрением. Нет, эти годы были не напрасны, он многим обогатился, хотя и не стал тем, кем намеревался стать первоначально. Еще вчера, даже пару часов назад это его беспокоило, даже не пугало, а сейчас радует. Как все быстро в мире, в человеке может кардинально перемениться. Ни одну точку зрения, ни одну позицию или стезю нельзя считать устоявшейся. Теперь он это понимает как никогда ясно. Для истинно творческого человека не может быть никаких границ, ничего данного навеки вечные. Только люди с ограниченным мышлением могут полагать, что вышли на магистральный путь, который ведет к конечному и абсолютному. А на самом деле, это всего лишь духовная лень, стремление не познать истину, а успокоиться, найти под ногами твердое дно жизни. Нельзя, нельзя ни на чем останавливаться, лучше идти по бесконечному кругу, чем причалить на вечную стоянку к какой-то пристани, какой бы привлекательной она не казалась. Вот эту мысль он и должен передать в новой картине, в картине о вечном круге человеческого поиска.

Если так рассудить, то мы все давно уже остановились, отказались от поиска, довольствуемся тем, что уже нашли. И в самом деле, чего желать? Мы сыты, одеты, пребываем в тепле, нас развлекают всеми возможными и невозможными способами. Никогда цивилизация не находилась в такой степени благополучия. Но это глубокая ошибка, одно из самых порочных заблуждений человека, нас всех поджидает невиданный по силе кризис. Мы закостенели в развитии, обросли жиром, как откармливаемый для рождественского стола гусь. И пока еще не поздно нужно бить во все колокола, пробуждать прочно застывшее, словно желе, сознание. А лучше искусства, лучше кино для этих целей не придумано. Теперь он понимает, что то, как он пытался действовать, было крайне неэффективно, за все эти годы удалось привлечь всего несколько десятков последователей Что они способны сделать, что изменить? Их голос никто не слышит и никогда не услышит. А вот фильм совсем другое, его могут посмотреть миллионы. И даже миллиарды. Разумеется, лишь в случае, если он будет подлинным шедевром.

Была бы его волю, он бы начал работать над фильмом немедленно. Но он лишен такой возможности. Этот Шаповалов думает поразить мир своим опытом. И он даже не представляет, насколько он мелок и ничтожен, как мало несет в себе содержания. Но выбора нет, придется продолжать начатое. И все же о картине он поговорит. Прямо сейчас.

По лицу Суздальцева Шаронов понял, что продюсер не рад, что его побеспокоили. Уж не спал ли он? По крайней мере, лицо довольно мятое. Как после хорошей попойки или крепкого сна.

Но Шаронову не показалось, что продюсер был не трезв. Поэтом он решил не откладывать разговор. При всех своих многочисленных недостатков, а то и пороков, Суздальцев обладает одним несомненным достоинством: он умеет схватывать перспективную мысль. А если она привлекала его внимание, то начнет, словно бурлак, всеми силами тянуть ее, словно баржу по реке, вперед.

Суздальцев, в самом деле, слушал внимательно, не перебивая, но без всякого выражения на лице. Вернее оно было, но совершенно бесстрастное, как у сфинкса.

– Я всегда знал, что ты очень талантлив, может, даже гениален, – без всякого энтузиазма произнес он. – Ты прав, картина может получиться что надо.

– Ты возьмешься за этот проект? – с надеждой спросил Шаронов.

– Если когда-нибудь решу, что пора сводить счеты с жизнью.

– Не понимаю, ты же сам только что сказал, что картина может получиться.

– Идея хорошая, а замысел хуже некуда.

– Ничего не понимаю.

– Это потому что слишком долго жил на небесах, отбился от нашей грешной жизни. Раньше бы ты меня понял с первого слова.

– Так, объясни.

– А чего объяснять и так понятно. Под такой проект никто не даст денег. Мы живем не в том мире, когда финансируются подобные фильмы. Люди и слышать ни о чем подобном не желают. А многие даже вообще не поймут, о чем идет речь.

– Я не думаю, что все такие тупые.