И корабль тонет…

– А что тут странного, в мире может быть много сценариев, – пробормотал Шаповалов. – Наша жизнь, чем не сценарий. Как вы думаете, его кто-то пишет?

– Вы хотите это знать?

– А почему я должен не хотеть это знать. Я что не живу в этом мире. Еще как живу! А каждый день столько всего происходит. Даже странно, как это все вмещается в одни сутки.

– Время безмерно, оно способно вместить массу всего. Мы даже близко не представляем тот объем событий и информации…

– Об этом я догадываюсь. – перебил Шаронова Шаповалов. – Могу вам задать вопрос не по теме?

– Разумеется. Любой, в пределах разумного.

– В пределах разумного, – усмехнулся Шаповалов. – Знать бы, где и в чем эти пределы. Вы знаете?

– Пытаясь их понять.

Шаповалов кивнул головой.

– И правильно. Пределы разумного мне всегда казались очень ясными. Но любая ясность бывает до поры до времени. А дальше вдруг что-то происходит такое… – Шаповалов задумался. – Хочу спросить, почему вы все бросили?

– Вас действительно это интересует?

– Стал бы просто так спрашивать, делать мне больше нечего! Только не надо снова рассказывать про ваше путешествие в иной мир. Должны же быть причины в этом мире.

– Хорошо, постараюсь ответить, так, как вы хотите. С какого-то момента меня стало преследовать сильнейшее недовольство тем, что делал.

– Несмотря на успех и деньги?

– В том-то и дело. Я долго сам не мог в это поверить. Мои сценарии были нарасхват, за них предлагались очень солидные суммы. Меня ожидала перспектива стать богатым человеком. Не таким, как вы, но вполне обеспеченным.

– И вы отказались, как вы сказали, от такой перспективы.

– Как видите. Я долго сомневался, но зов становился все сильней. И я не мог ему противостоять.

– Но что же вас все-таки побудило так круто повернуть руль?

– Наверное, много всего.

– Терпеть не могу таких ответов.

– Хорошо, отвечу иначе. То, что я делал, вызывало во мне сильное разочарование. Меня заставляли угождать вкусам толпы. И чем больше заставляли, тем больше меня это мучило. Нарастало ощущение совершения предательства. Это чувство буквально изматывало меня. В какой-то момент я окончательно понял, что так жизнь не в состоянии.

– Неужто так было невмоготу?

– Когда это чувство тебя преследует постоянно, то рано или поздно над всем начинает преобладать одно желание: избавиться от него. А избавиться можно только одним способом – начать новую жизнь. И однажды я начал.

– И не жалко было положения, денег, что зарабатывали.

– Когда я стал завершать прежнюю жизнь, то мне иногда казалось, что я лечу в пропасть. Но прошло буквально неделю, и я уже ни о чем не жалел. В том числе и о деньгах.

– Не могу поверить, расстаться с бабой не проблема, уехать навсегда из страны, где родился, раз плюнуть. Но расстаться с возможностью зарабатывать хорошие деньги… – Шаповалов замолчал. – Такого представить не могу. Да лучше утопиться. Ничего так ненавижу, как бедность.

Шаронов пожал плечами.

– Не собираюсь вас ни в чем убеждать, я только отвечаю на ваши вопросы. Вы попросили мне рассказать, я рассказываю.

Шаповалов задумчиво посмотрел на Шаронова, затем слегка дотронулся до его плеча.

– Извините, может, вы и правы. Д а в общем не об этом хотел поговорить.

Теперь настал черед Шаронова внимательно взглянуть на своего собеседника.

– О чем же?

Шаповалов откинулся на спинку дивана.

– Не знаю.

– Извините, я вас не совсем понял.

– Знаю, что не поняли. Я и сам мало что понимаю. Только не уходите. Я сейчас попытаюсь что-нибудь сказать. Может быть, выпьем.

– Я почти не пью.

– Я знаю, но я прошу. Уважьте старика.

– Хорошо, – неожиданно легко согласился Шаронов.

Это обрадовало Шаповалова. Он резво встал, прошел к бару, налил две рюмочки коньяка.

– Выпьем за здоровье.

Шаронов снова удивленно посмотрел на него.

– Удивляет мой тост?

– Пожалуй.

– Я час назад чуть не умер.

– С вами было плохо?

– Когда бывает хорошо, не умирают, – усмехнулся Шаповалов.

– Но что случилось?

– Сердце.

– А врач?

– Причем тут врач, – резко оборвал Шаронова Шаповалов. – Вам ли не знать, сколько человеку отмерено, столько он и протянет. И никакой медицинский светила не поможет. Разве не так?

– В общем, так, – не очень уверенно согласился Шаронов. Он подумал о сыне.

– Хорошо, что мы хоть в чем-то отыскали согласие. Но я бы хотел все же понять… – Шаповалов замолчал, молчал и Шапронов. – Я бы хотел все же понять, во что вы верите? Вот я до последней минуты верил только в себя. И не верил ни в бога, ни в черта, ни в одно правительство. Я их всех воспринимал скорей как врагов. Они мне по-разному, но мешали делать то, чего я желал.

– Что же изменилось?

Шаповалов тяжело вздохнул.

– Самому интересно знать. Но что-то изменилось. Иначе бы вас не допытывал. Начинайте говорить. Терпеть не могу, когда резину тянут.

– Не буду, но все не так просто, есть вещи, которые не легко понять. Вернее, понять легко, но пользы от понимания чаще всего крайне мало.

– Что так? – удивился Шаповалов.

– Потому что это надо не только понять, но и принять.

– Хорошо, – не без раздражения пробормотал Шаповалов. – Я постараюсь. Только начинайте, черт возьми!