И ниёр вурту (Я найду тебя)

— Надо! — настойчиво произнесла ведьма. — Эта девочка из каменной пустоши грохнулась в обморок сразу, как только мы прибыли.

Микарт перевел полный сомнения взгляд на меня. Только я еще и жалость увидела в глазах мага.

— Ну, и грохнулась, — огрызнулась я, пытаясь снова дотянуться до своей чашки, — акклиматизация!

Маг непонимающе уставился на ворожею, но чашку все же отдал. Я принюхалась — приятный терпкий запах. А как отхлебнула — скривилась.

— Фу, гадость какая! — я попыталась поставить избавиться от чашки, поставив ее на столик, но Сивральвэ опередила меня, подставив руку под фарфоровое дно.

— Тебе, милая моя, надо пить это каждый день, как противоядие. Иначе каждое утро будешь уплывать далеко и надолго, — ведьма зорким оком следила, чтобы я допила все до дна.

— Почему каждый день? — я все же осилила напиток, и принялась с жадностью забрасывать в рот небольшие кусочки пахнущей ванилью булочки.

— Потому, что знаменитая на весь край дурман-трава рассыпает свою пыльцу по утру, и непривыкшие к ней люди, впадают в апатию и уносятся на белоснежных крыльях своих мечтаний, — в Микарте вдруг проснулся поэт, — и уже никогда не возвращаются назад.

— Умирают? — с надеждой в голосе уточнила я.

— Нет, засыпают и смотрят сладкие сны, — огорчил меня Темный, лукаво щурясь. — А что тебе снилось, милая?

Я натужно засопела, вспоминая, что мне привиделось. Мое молчание каждый истолковал по-своему: Микарт довольно облизнувшись, откинулся на спинку дивана, а Сивральвэ, довольная вообще непонятно чем, хмыкнула в чашку, чуть не расплескав свой напиток.

Хлопнув в ладоши и растирая меж пальцев воздух, Темный громко вопросил:

— А не перекусить ли нам перед дорогой?

— Какой дорогой? — наши с ворожеей голоса слились в один.

Ответа мы не услышали, так как в открывшуюся дверь ввалились стражи. Шумной толпой, возросшей за счет приглашенных девиц, они громко пожелали здравия нашей троице, и расселись за столами. А я-то сразу и не заметила, что мы с Микартом и Сивральвэ выбрали самые мягкие и удобные места в зале. В камине хоть и не горел огонь, но странная оранжевая подсветка загадочно очерчивала контуры камней, из которых был сложен очаг, и создавала непередаваемую словами атмосферу расслабленности и уюта. Остальное пространство большой залы было заставлено столиками и массивными табуретами и стульями.

Загромыхала передвигаемая мебель, скрежеща деревянными ножками по деревянному полу, засуетились мальчики-служки, принимая заказы и заставляя столы посудой…

— Так перед какой дорогой ты собрался подкрепиться? — оторвал меня от созерцания упорядоченного хаоса вопрос Сивральвэ. — Тебе как минимум два дня надо, чтобы отдышаться и восстановить силы.

— Ну, или одна ночь, — лукаво дернув бровями, проговорил маг, набивая рот едой. Я от грубого намека снова надулась, сжав губы.

— Какой же ты грубый, Микарт, — озвучила мои мысли ворожея. Я благодарно взглянула на свою сторонницу. — Два дня покоя, и никаких походов налево! Понял?

— Угу, — буркнул маг, не поднимая головы и запихивая очередную ложку жаркого в рот.

И как-то неубедительно буркнул Микарт это свое «угу». А затем еще и заинтересованным взглядом кинул мне за спину — туда, где веселились стражи с неприлично громко хохочущими девицами.

В душе заскребли кошки. И не от тоски… Вот ведь, гад, Темный! Набросил на меня свой аркан собственничества, заразил, как вирусом, и я теперь, как собака на сене! И сам не гам, и вам не дам!

Разозлившись на Микарта, выхватила из рук шмат пористого хлеба, набросила кусок дырявого сыра и, фыркнув на прощание, направилась к себе в комнату.

Вот, как же паршиво без часов! Как определить — пора спать или нет? Если я правильно поняла Сивральвэ, сидеть нам в этом городе еще пару дней, значит и вставать рано не обязательно. А значит, и ложиться тоже можно, когда вздумается. Но мне же не хотелось спать!

Отложив недоеденный, и принципе, зря отобранный у Микарта бутерброд, я забралась на кровать. Но все крутилась, никак не могла устроиться удобно. Бурная фантазия все подбрасывала картинки непристойного содержания, и все время в этих миниатюрах принимал участие Темный.

А ведь я могла, да, я могла подглядывать за ними. Но скажите, оно мне надо? Целый день потеряли из-за этой дурман-травы! А ведь могли бы посвятить его учебе…

Когда со стороны входа раздался робкий стук, я доплетала десятую по счету косичку на бахроме.

— Ворвитесь! — отозвалась я на стук, не поворачивая головы.

— Ты одета? — не менее робко, чем стук, прозвучал вопрос Темного.

Я чуть с кровати не грохнулась.

— Тебе, Микарт, чего бы больше хотелось: чтобы я раздета была или одета?

Маг открыл было рот но я успела первой:

— Это был риторический вопрос, — я принялась расчесывать новые пучки бахромы, — и если его задать любому мужчине, ответ будет одинаков в ста процентах случаев.

Уж не знаю, разочаровался маг в моем вопросе-ответе, либо смог узреть юмор, в любом случае, свои чувства он не проявил.

Обойдя комнату по периметру, остановился с другой стороны кровати, и выжидающе застыл. Я сдалась первой — повернула голову.