И никакая сила в мире... (Тьма перед рассветом)

– Из того, что вы сейчас рассказали, а также благодаря тому, что я узнал из другого источника, мне известно, что моя дочь была очень больна, когда появилась в Чарлстауне. И независимо от того, поверили вы ей или нет, я нахожу чудовищным, что вы были настолько безжалостны к перепуганной до смерти девушке, к тому же отчаянно нуждавшейся в докторе, что не отвели ее к местным властям. Неужели же у вас совсем нет сердца, что вы остались глухи к слезам полупомешанного от пережитого ужаса ребенка?! – Такая ярость прозвучала в голосе герцога, что даже Рея застыла, не в силах взглянуть на отца.

Бронзовое лицо Данте побелело, как от пощечины.

– Я понимаю и даже оправдываю ваш гнев и ваше презрение. Со стороны, конечно, судить легче, но тогда у меня не было особого выбора. Теперь, конечно, я весьма сожалею, что так случилось, – извиняющимся тоном тихо произнес Данте. Лишь подергивавшийся мускул на щеке свидетельствовал, чего ему стоили эти слова.

Помолчав, он продолжил:

– Как вам, должно быть, известно, мне не приходится гордиться своим прошлым. Именно из-за этого мне и пришлось много лет назад покинуть Англию. По несчастному стечению обстоятельств, а также собственной глупости я потерял наследство и растратил семейное состояние. Со временем мне удалось сколотить новое состояние. Но к сожалению, до последнего времени оно было не настолько значительным, чтобы я мог осуществить кое-какие планы, а к этому я стремился не один год, – объяснил Данте. Его глаза остановились на Рее прежде, чем встретить обвиняющий взгляд герцога. – В тот день, когда Рея ступила на палубу «Морского дракона», мы были готовы уйти в плавание, которое должно было изменить жизнь каждого из нас. Я собирался поднять затопленные много лет назад сокровища с испанского галиона. Золота на нем было столько, что мой любой матрос мог стать богачом, а я сам смог бы покончить с жизнью капитана капера, вернуться в свой родовой замок Мердрако и потребовать все, что принадлежит мне по праву рождения. И чтобы достичь своей цели, я не позволил бы никому встать у меня на пути, – сказал Данте. Та же твердость, то же упорство звучали в его голосе, как в тот день, когда он недрогнувшей рукой направил «Морского дракона» вдоль побережья Флориды на поиски таинственной пещеры с сокровищами.

– Следовательно, к дьяволу мою дочь и всех остальных. Я правильно понял вас, капитан?! – презрительно спросил герцог. Эти слова прозвучали погребальным звоном в ушах человека, который так откровенно рассказал, что двигало им в те дни погони за удачей.

– Нет, ваша светлость! – отрезал Данте, заметив расставленную ловушку, как и то, что герцог опустил руку на эфес шпаги. – По мере того как наше плавание затягивалось, у меня появилась в жизни совсем другая цель. – Данте Лейтон повернулся к Рее, и лед его глаз растаял в той обжигающей преданности, которая была написана на ее лице. – Дело в том, что я полюбил вашу дочь и по этой причине не намерен был дать ей ускользнуть с «Морского дракона». Я действительно виновен в том, что не позволил ей покинуть мой корабль в Антигуа, – признался Данте без тени раскаяния. – К сожалению, Рея оказалась довольно предприимчивой и умудрилась без моего согласия пробраться на берег. Однако она еще и самое преданное на свете существо из всех, кого я знаю. И поэтому, когда стало понятно, что ее присутствие совершенно необходимо для спокойствия раненого мальчишки, она без колебаний последовала за мной на корабль, чтобы заботиться о нем.

Люсьен Доминик бросил на дочь недовольный взгляд, но, похоже, нисколько не был удивлен услышанным. Бессознательно он протянул руку и коснулся пышной пряди сверкающих, словно чистое золото, волос. Почувствовав его нежность, Рея обернулась, и ее любящий взгляд встретился с глазами отца. Маленькая ручка скользнула в его ладонь, и он привычно сжал ее, так, как это бывало раньше. Герцог вспомнил, как дочурка вцеплялась в его руку, когда он учил ее ходить и когда он в первый раз посадил ее верхом на пони. Так было раньше.

Но не теперь, грустно подумал он. Его нежная Рея, его любимая дочь – она всегда была источником радости для них всех. Она была такой очаровательной, все вокруг любили ее. И то, что именно на ее долю выпали все эти ужасы, ранило сердце гордого вельможи куда сильнее, чем мог бы сделать вражеский меч. На лице герцога Камейра ясно отразилось страдание.

– Отец? Ты не заболел? – встревожено воскликнула Рея. Она осторожно тронула его за руку, чтобы не испугать. А потом сжала ладонь отца с такой нежностью, с какой любящая мать успокаивает испуганное дитя.

Люсьен Доминик покачал головой, отогнав тягостные воспоминания о давно ушедших временах и женском образе, который так напоминало ему личико дочери. Но за этим прелестным женским обликом скрывался настоящий дьявол, жертвой которого чуть было не стала вся его семья.

– У меня все хорошо, да и может ли быть иначе, если ты вернулась домой, радость моя! – шепнул он.