И опять Пожарский

— Послушай, Аким, — загорелся Пожарский, — я сейчас начинаю строить каменный храм в селе Вершилово, это недалеко от Нижнего Новгорода. Там мне нужны будут мозаичники… — И Пётр снова вспомнил иконы Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге.

— Разве в русских храмах используют мозаику? — удивился мастер.

— Не знаю, но если нет, то ты можешь стать первым, — улыбнулся княжич.

— Но у меня тут есть работа. А кто строит твой храм? — И видно было, что предложение Акиму понравилось.

— Трофим Шарутин. Он должен со дня на день приехать и начать строить, — вспомнил фамилию зодчего Пожарский. Ему это имя ничего не говорило.

— О, это лучший мастер на Руси. Как же он согласился строить храм в селе? — Татарин был удивлён, даже глаза стали шире.

— Не знаю, с ним договаривался мой управляющий. Может, его заинтересовало то, что я хочу построить храм по образу Успенского собора в Москве.

— И сколько же ты готов платить мне, боярин?

— А сколько ты хочешь? — Пётр ликовал: такого интересного специалиста нежданно-негаданно получил.

— Пять рублей в месяц… — Княжич по глазам видел, что сейчас Аким получает гораздо меньше.

— По рукам. Сейчас я иду на рынок, хочу посмотреть, чем торгуют в Казани, а потом пойдём ко мне на ладью, я выдам тебе денег на переезд и записку управляющему. В Вершилове тебе сразу предоставят дом и корову с козами, лошадь. Стоп, а семья у тебя есть?

— Жена умерла при родах полгода назад, а старшие сыновья погибли шесть лет назад под Москвой, — посмурнел татарин.

— Лучше найди жену до переезда. Кто будет заниматься хозяйством? Смотри, может, вдова какая подвернётся, — предложил княжич.

— Я подумаю. Что же за мозаики ты хочешь, чтобы я сделал в строящемся храме?

— Надо будет на наружных стенах изобразить лики святых. В Вершилове есть хорошие иконописцы, они нарисуют эти иконы, а тебе их нужно будет превратить в мозаику.

— Понятно. Я крещёный татарин, так что проблем здесь не будет. Я сейчас свободен, пойдём, боярин, я провожу тебя до рынка и поработаю толмачом, не все хорошо владеют русским.

— Я не боярин, зовут меня Пётр Дмитриевич Пожарский, и я сын князя Дмитрия Михайловича Пожарского.

— Князя Пожарского, — хмыкнул Аким. — А говоришь, не боярин!

Событие пятьдесят девятое

Рынок был огромен и шумен. В Нижнем было гораздо спокойнее. Восточный колорит сказывался. Прямо у входа торговали животными. И взгляд Петра сразу упёрся в верблюдов. Надо их купить, ведь верблюжья шерсть всяко лучше овечьей, решил княжич. В сопровождении татарина и двоих стрельцов он направился к торговцу.

Продавец был ногай. Он с большим трудом понимал по-русски, и вмешательство Акима дело спасло.

— Аким, если я куплю верблюдов и найму корабль до Вершилова, согласишься ли ты сопроводить верблюдов?

— Плыть на корабле с верблюдами или без верблюдов, какая разница? — философски заметил мастер.

— Скажи, хозяин, сколько у тебя всего верблюдов и почём ты их продаёшь? — обратился Пётр к ногаю.

После перевода и длительного торга удалось купить шестерых верблюдов (двух самцов и четырёх самок) за пятьдесят рублей. Договорились, что через пару часов продавец пригонит животных на пристань и найдёт там три корабля с Андреевскими флагами. Княжич решил на центральной мачте каждой ладьи укрепить флагшток и вывесить Андреевский флаг. Пусть страна привыкает.

Раз купил верблюдов, решил Пожарский, нужно и арабских скакунов посмотреть. Пётр рассказал Акиму про желание развести арабских лошадей.

— Пойдём, посмотрим, Пётр Дмитриевич, лошади чуть дальше… — Татарин уверенно повлёк их по торгу.

Арабские скакуны были. Два жеребца игреневой масти и серая кобылка. Просил, скорее всего, туркмен, за них огромные деньги: за каждого по тридцать рублей. Один раз живём, решил Пётр.

— Приводи через два часа на пристань к кораблям, что с белым флагом, на котором нарисован синий косой крест. Это все твои лошади, больше арабских скакунов нет?

— Есть ещё один жеребец, но он не продаётся, я купил его для себя. На рубли получилось сотня, — похвастал простодушный скотовод. Наивный.

— Двести рублей, если приведёшь всех четверых, — предложил княжич.

— Я же сказал, что он для меня. Себе покупал! — внезапно решил упереться торговец.

— А ещё я куплю пять кобыл, если ты привезёшь их до зимы в Вершилово. Это село рядом с Нижним Новгородом. Всех пятерых за двести рублей.

— Но ведь я покупал этого жеребца для себя, он мне как друг! — почти плакал торговец.

— И ты в подарок получишь горшок волшебного масла, которое я продаю за десять рублей, — дожал его княжич.

— Хорошо, я приведу коней через два часа, — сдался лошадник.

— Ты богатый человек, княжич! Откуда у тебя столько денег? — не выдержал и полюбопытствовал Аким, когда они пошли дальше по рядам.

— Приедешь в Вершилово, сам узнаешь. У меня много чего в деревне производят, чего нет нигде. И всё это я продаю очень дорого. Увидишь.

Дальше был рынок рабов. Пётр даже опешил. Он-то думал, что это где-то там, в Стамбуле творится, а вот нате вам.