И осталась только надежда

  - А о том, кто родится? - Я не собирался скрывать от него свои радость и облегчение. Пусть это и не могло соответствовать образу бесстрастного ялтара. К тому же, своим вопросом я заверял, что нисколько не сомневаюсь в его способности не допустить гибели миров.

  - А о том, кто родится, - его лицо на мгновение смягчилось, но в этой мимолетности была и непонятная мне горечь, - ты узнаешь, когда придет время.

  Наверное, впервые в своей долгой жизни мне хотелось, чтобы это день наступил как можно скорее.

  Но это не помешало мне задать свой следующий вопрос. И хотя особого значения он не имел, любопытство, и не более, оценить, насколько он оказался важным, смог уже довольно быстро.

  - Первым, кто встретил Единственную, был Тинир?

Алена

  Я не хочу жить! Я настолько не хочу жить, стремясь лишь к одному - провалиться в обещающую покой темноту, что отказываюсь замечать светлое пятно над головой, хоть оно и продолжает приглашающее мерцать, играя бликами.

  Моя грудь разрывается от потребности сделать вдох, так же, как я сама разрываюсь между небытием, в котором закончится все, что меня терзает, и ощущением неправильности этого решения, болью, холодом, пустотой....

  Я не хочу жить!

  Очередной удар по лицу вышиб из моей головы все мысли, а рот наполнился горячей кровью, стоило мне только признать этот факт и обрадоваться.

  - Дыши, забери тебя Хаос, дыши!

  Мне хотелось крикнуть, что я не хочу, умоляя прекратить этот ужас и позволить мне умереть, но вместо голоса из саднящего горла вырвался хрип, а потом пропал и он, а в приоткрытый рот хлынула вода, утягивая за собой в бездну.

  - Ты сделаешь, как я хочу! Ты слышишь меня, Алинэ?

  И хотя я четко слышу эти слова, пусть и доносящиеся словно издалека, на них накладываются другие: "Доченька! Алена!"

  В памяти всплывает испуганное лицо мамы, затем появляется ощущение того, что что-то падает мне на лицо, а когда попадает на губы, я явственно ощущаю соленый привкус.

  Слезы?

  А потом в душе рождается ужас, в котором калейдоскопом смешиваются детские воспоминания: река, песчаный берег в нескольких шагах от меня, смеющиеся мама и папа, радужные брызги, я делаю шаг в сторону, чтобы уклониться от них и....

  Дно исчезает из-под ног и надо мной сгущается мгла, светлое пятно, становящееся с каждым мгновением все более неуловимым и вода, которой я захлебываюсь, пытаясь крикнуть.

  - Дыши, Алинэ, дыши!

  Холод вокруг, холод в душе и пусто....

  - Я не хочу....

  Но это уже больше похоже на шепот, потому что тело, вопреки моему решению, стремится наверх, к солнцу, воздуху, жизни. И вода расступается, выпуская меня из своего плена, возвращая боль, раздирающий горло кашель, неприятный привкус и тепло, к которому я неосознанно тянусь, наперекор живущему во мне стремлению съежиться и вновь погрузиться во тьму.

  Зубы выбивают мелкую дробь, мокрая одежда вызывает не просто отвращение, потребность избавиться от нее, чтобы я могла плотнее прижаться к тому, от кого веет надежностью и жаром, который согревает, но не обжигает.

  Я скрюченными пальцами пытаюсь сорвать ее с себя, но они не слушаются, соскальзывая по мокрой ткани, и я захлебываюсь бессильными слезами и воем. И затихаю, неожиданно осознав, что мое желание исполнилось и тогда позволяю себе упасть в эту безопасность, в пьянящий аромат силы и четкий ритм, который ощущаю каждой своей клеточкой.

  Вырывает меня из состояния покоя разговор. Его смысл остается недоступным - беседа ведется на незнакомом языке, но то, что говорят обо мне, сомнений не вызывает.

  Не успеваю я на это отреагировать, как неподалеку раздается тихий звук, на самой грани восприятия, и тяжелая рука ложится мне на плечо, не давая подняться.

  - Лежи, ты еще очень слаба.

  Глаза я открываю раньше, чем до меня доходит, что лучше этого не делать. Но уже поздно что-либо менять и лицо мгновенно вспыхивает румянцем, как только становится очевидной пикантность ситуации, в которой я нахожусь.

  Несомненно, что я полностью раздета. Да и Туоран, не просто лежащий рядом со мной и укрытый тем же одеялом, что и я, но и властно прижимающий меня к себе вопреки моему сопротивлению, если и одет, то лишь частично.

  Очередная попытка вырваться заканчивается тем, что он нависает надо мной, насмешливо прищурив глаза и очень неприятным голосом, очень похожим на тот, с которым произносил свои реплики некоторое время назад его собеседник, произносит:

  - Еще раз дернешься, мне останется только воспользоваться этой возможностью.

  Его губы складываются в кривую улыбку, но я это отмечаю вскользь, отказываясь воспринимать, не в силах отвести взгляда от его глаз.

  В их глубине безмерная усталость и тревога, и... радость.

  - Зачем ты меня топил? - Ни одного разумного вопроса в моей голове нет, а вот воспоминаний о том, что предшествовало этому мгновению - множество, удивительно ясных, словно я была не участником, лишь свидетелем происходящего.

  Выражение его лица неуловимо меняется. И теперь это не язвительная ирония, а мягкое лукавство.

  - Пытался разбудить твой инстинкт самосохранения.

  - Зачем?

  Мое непонимание его развеселило.