...И паровоз навстречу!

– Что выросло, то выросло, – уклончиво ответил рядовой.

Ящер издал звук, который, вероятно, обозначал хмыканье. Крайние головы закрыли глаза, средняя чуть приподнялась от земли, стала разглядывать Колю сквозь полуопущенные веки:

– Угу… Долго ты возишься, Николас Могучий, вот что я тебе скажу.

– В смысле?!

– Нерешительный ты, робкий. Молчи-молчи! Дай старику закончить. Да, робкий. Сейчас ты думаешь, мол, как же! Я и великана победил, и дракона вот тоже (кстати, внука моего глаза лишил, но ему наука будет), и с рыцарями дрался, и с гомункулусами, и Дункельонкель от меня бегал. Думаешь? Думаешь. Да ведь это заячья храбрость, Николас. Тебя обстоятельства в угол загоняют, и тогда ты просыпаешься для борьбы. А остальное время ходишь подобно теленку на привязи. Ведет тебя Всезнайгель, ты за ним. Расстались, ты топаешь с земляком своим или вовсе с вражеской шпионкой. С колдуном воссоединился и рад – снова тащишься за ним, дипломата корчишь. А из тебя посол, как из меня карлик.

Дракон перевел дух. Средняя голова закрыла глаза, улеглась на траву, левая очнулась, уставилась на Колю.

– Да, конечно, – продолжила она. – Потом ты созрел для похода. Девушка из деревни, все дела. Но разве ты кинулся за ней сразу же? Нет, тебе потребовалось время на самоуговоры. Я, кстати, не считаю тебя трусом. Ты смелый мальчик. Смелый – это тот, кто умеет переступить через страх. Ты умеешь. Но тебе надо долго готовиться. А времени все меньше. Вскоре твой враг погубит не только девушку Эльзу, но и весь наш мир.

Правая голова сменила левую.

– Эх, еще бы не жег ты так время… – многозначительно произнес дракон.

– Но что я могу? Что я могу без работающего Знамени? – спросил, закипая, солдат.

– Ты про священную материю, которую носишь на торсе? М-м-м, внутренним взором я вижу ее алое свечение. И знаешь, мнится мне, твоя трусость вновь играет с тобой в опасные игры. Опасные и смешные одновременно. Прислушайся к совету старика Гроссешланге, начни действовать. Чем напористее ты будешь, тем быстрее выздоровеет твой артефакт. Пожалуй, я сказал все, что хотел. Вперед, человечек.

Правая голова улеглась рядом с двумя другими. Веки смежились.

– Эй, Гроссешланге, – робко позвал Лавочкин. – А куда идти-то?

Ящер не отвечал. «Спит, наверное», – решил рядовой.

– Елки-ковырялки! – досадливо воскликнул он. – Еле доплелся сюда, прочитал банальную лекцию, а потребовался совет – хлоп, и отрубился. Прямо, как мой дед.

– На север, – ни с того ни с сего выдохнул дракон, открыв самый левый глаз.

– О, с добрым утром, страна, – хмыкнул Коля. – Значит, в Наменлос?

– Да, в том направлении. Встреча у тебя назначена.

– Кем назначена?!

– Логикой событий, – загадочно выдал Гроссешланге.

– А мне кажется, в том, что со мной тут творится, нет никакой логики, – проговорил солдат.

– Немудрено. Вы, герои, довольно тупой народец. Все, покинь меня. Беседовать с людьми невыносимо утомительно.

– И тебе удачи, – буркнул Коля и пошел на север.

Впрочем, прямо на севере возлежал Гроссешланге.

Глава 14.

«Время, вперед!», или Японские мотивы

Лавочкин бодро шагал по гигантскому лесу Драконьей долины. Примерно в полдень он переправился через реку, ловко пробежав по поваленному стволу дерева. К счастью рядового, никаких приключений не случилось.

Ближе к вечеру прямо перед солдатом возник Аршкопф.

– На, бери! – мерзко пропищал он, вручил Коле бутылку и исчез в облаке серного дыма.

– Фу, накоптил, – проворчал Лавочкин.

Он счел, что завеса демонстрировала неприятие черта. На самом деле Аршкопф был рассержен на солдата. Зачем тому было прятаться?

Коля покрутил в руках темную мутную бутылку.

«На кой Болваныч ее прислал? – задался вопросом парень. – Праздничный паек от прапорщицких щедрот? Надо будет выпить чарку за пробуждение его совести».

Сунув бутылку в заплечный мешок, рядовой двинулся дальше. Как ни старался он успеть дойти до северной оконечности долины засветло, сумерки застали его в лесу.

Ночевать здесь не хотелось. Жутковато как-то было.

Солдат продолжил поход, надеясь, что все обойдется.

Сумерки сменились теменью. Несколько минут Коля шел наугад, пока не заприметил свет.

«Ага, сейчас выйду на поляну, где водят хороводы великаны», – пошутил парень.

Великанов не оказалось. Был костер.

У костра сидела троица. Коля сразу обратил внимание на ближнего к нему парня. Тот сидел, приосанившись, и горделиво задирал нос. Голова пижона поднялась на длинной тонкой шее так, что Лавочкин подумал о шарике, надутом гелием, и даже забеспокоился, не оторвется ли голова-шарик от шеи-ниточки и не улетит ли.

За представительным малым сидела миловидная девушка. В простом, но не самом дешевом платье, с аккуратной прической. В глазах – какое-то детское любопытство, дескать, кто это к нам пожаловал?

Напротив девушки сидел третий незнакомец. По первому Колиному впечатлению, серый неприметный человек средних лет. Усатый, круглолицый. Потом солдата насторожил его бегающий взгляд. «Либо вор, либо еще хуже», – решил рядовой. Правда, на коленях незнакомца покоилась лютня.