И пели птицы...

Вслед за этим Стивен, орудуя сначала лезвием ножа, а затем его рукоятью, осторожно вскрыл ящик с аммоналом. И стал горстями пересыпать серый порошок в пустой мешок, пока тот не отяжелел. Стивен отнес аммонал в камеру, насыпал горкой около пироксилинового взрывателя, который поместил внутрь оставленного там ящика. А затем начал насыпать от горки в сторону боевого туннеля дорожку шириной в пару дюймов. Мешок опустел, пришлось сходить к вскрытому ящику и забрать из него новую порцию. На то, чтобы дотянуть дорожку до туннеля, ушло три мешка. Стивен постарался проложить ее как можно дальше от ящиков с аммоналом. Приходилось осторожничать: второй попытки у него не будет, да и сил на нее не хватит. Он довел дорожку до середины боковой штольни. И наконец высыпал землю из шести мешков и разрезал их, чтобы связать запальный шнур, который протянется от него до аммоналовой дорожки.

Он уселся рядом с Джеком. Надел на него противогаз, надел свой и сказал:

— Ну вот и все. Сейчас запалю.

Джек не ответил. Стивен прошел по штольне к концу запального шнура футов примерно в тридцать длиной и встал возле него на колени. Нужно было посмотреть, как огонь подберется к аммоналу, — тогда он будет знать, что все получилось.

Он немного помедлил, пытаясь отыскать в голове какую-то мысль или молитву, подходящую для завершения жизни, но мозг слишком устал, а рукам не терпелось поджечь запал.

Стивен чиркнул спичкой по коробку, посмотрел на пламя. Он забыл об осторожности и не испытывал страха. Коснулся спичкой мешковины, та загорелась. Сердце Стивена подпрыгнуло: он хотел жить. И Стивен засмеялся — обросший, с безумным взором человек, ни дать ни взять отшельник в своей пещере.

Ткань зашипела, огонь сменился тлением, затем опять занялся, и потух, и вспыхнул снова. До конца шнура оставалось футов шесть, когда он окончательно погас. Стивен громко выругался. Стиснул фонарик. Ради всего святого. Слабо тлеющий шнур выстрелил в пустоту искрой, совершенно как электрический провод. Искра упала на аммонал, и Стивен увидел взметнувшуюся к потолку туннеля полосу пламени. Он повернулся, бросился к Джеку, но успел пробежать только три шага, когда его бросила вперед взрывная волна — она вырвалась из туннеля и заметалась, отражаясь от стен штольни, вздымая землю и сор.

Взрыв сорвал лейтенанта Леви со стрелковой приступки, на которой он сидел, заправляясь гороховым супом, колбасой и хлебом, доставленными в окопы из ротной полевой кухни, проделавшей после Саксонии не одну сотню миль.

Британская артиллерия вот уже три дня обстреливала их передовую — это предвещало большое наступление. Леви строил догадки о том, скоро ли ему удастся возобновить медицинскую практику в Гамбурге, где у него начала складываться репутация видного специалиста по детским болезням. От призыва в армию он уклонялся сколько мог, пока понесенные его страной огромные потери в живой силе не уничтожили такую возможность. И Леви, выйдя из детской больницы, в последний раз отправился домой, попрощаться с женой.

— Мне нисколько не хочется воевать с французами, — сказал он ей, — и уж тем более с англичанами. Но это наша страна, наша родина, и я обязан исполнить свой долг.

Жена застегнула на его шее цепочку с маленькой золотой Звездой Давида, которая хранилась в семье на протяжении нескольких поколений. Об отъезде доктора Леви сожалел не только еврейский квартал: проводить его на вокзале собралась небольшая толпа.

Весеннее наступление немецкой армии провалилось, и с того времени враг, получивший американское подкрепление и множество танков, успел во многих местах прорвать линию фронта, поэтому нынешний обстрел, полагал Леви, есть верный признак того, что воссоединения с женой ему осталось ждать не больше нескольких недель. Разумеется, поражение Германии внушало Леви некоторый стыд, впрочем, легко превозмогавшийся удовольствием, с каким он размышлял о грядущем мире.

— Вы в гражданской жизни были врачом, так, Леви? — спросил командир роты, пришедший к нему по траншее, когда вызванная взрывом аммонала дрожь земли начала стихать.

— Детским врачом, но я…

— Все едино. Спуститесь вниз, осмотритесь. Там находился патруль. Возьмете с собой двоих. Крогера и Ламма. Лучших вам не найти. Они знают туннели наизусть.

— Но ведь обычно бывает два взрыва? Может быть, лучше подождать?

— Подождите час. Потом спускайтесь.

Через полчаса к нему явились Крогер с Ламмом. Крогер был человеком образованным, умным, но несколько раз отказывался от повышения. Происходил он из родовитой семьи, но исповедовал принципы социальной справедливости. Ламм был попроще — красивый, темноволосый, до невероятия хладнокровный минер баварских кровей.

Они взяли с собой противогазы — на случай, если взрыв сопровождался выделением газа, — кирки, веревки и другое снаряжение, которое, по словам Ламма, могло пригодиться. Сам он прихватил немного взрывчатки.

— Сколько там было наших людей? — спросил Леви.

— Трое, — ответил Ламм. — Самый обычный патруль, прослушивание противника.

— Я думал, мы их туннель разрушили. Дня три-четыре назад.