И пели птицы…

– Дальнейшее зависит от вас, месье, – сказала она. – Будьте спокойным и сильным. Не расстраивайте Изабель. И не расстраивайтесь сами.

Мягкость ее тронула Стивена. Он кивнул, соглашаясь. Они вошли в дом.

В скромной прихожей горел тусклый свет, озарявший столик с вазой маргариток и зеркало в позолоченной раме над ними. Жанна поднялась наверх, Стивен за ней. Они прошли по короткому коридору, упиравшемуся в закрытую дверь, и остановились.

– Будьте добры, подождите здесь, – сказала Жанна и постучала. Стивен услышал ответивший ей изнутри голос. Жанна вошла в комнату. Послышался скрип передвигаемых кресел, негромкие голоса. Он огляделся – картины по обе стороны двери, окрашенные светлой клеевой краской стены.

Снова появилась Жанна.

– Все в порядке, месье. Входите.

Она ободряюще коснулась его руки и ушла по коридору.

У Стивена вдруг пересохло во рту. И горло перехватило так, что не сглотнуть. Он положил ладонь на дверь, толкнул ее. В комнате было темно. Горела лишь одна лампа на тумбочке у стены, да и ту накрывал плотный абажур. В дальнем конце комнаты стоял круглый столик из тех, за какими играют в карты. За столиком сидела Изабель.

Стивен вступил в комнату. Вот это и есть страх, думал он: тот, что заставляет солдат прятаться в снарядных воронках или стреляться.

– Изабель.

– Стивен. Как приятно видеть тебя.

Тихий голос ее был все тем же, какой звучал когда-то в гостиной в ответ на пошлые приставания Берара; сейчас он пронзил Стивену каждый нерв.

Стивен подошел к столику, чтобы получше рассмотреть ее. Рыжевато-каштановые волосы, широко посаженные глаза, кожа – различить ее при таком освещении было трудно, но она все еще была той кожей, в изменчивых складках и красках которой он читал ритм внутренней жизни Изабель.

Впрочем, было и кое-что новое. Левую сторону ее лица обезобразил длинный извилистый шрам, который начинался от уха, шел вдоль челюсти, а затем, искажая ее естественные очертания, спускался к шее и исчезал под высоким воротом платья. Стивен понял, что тело Изабель было изуродовано. Рану залечили, ухо удалось восстановить. Однако измененная линия челюсти осталась напоминанием о полученном Изабель ударе, и, хоть края раны срослись, с первого взгляда было ясно, какой мощной силы был этот удар. Левая сторона тела Изабель прижималась к спинке кресла с какой-то неловкостью, – так, точно отчасти утратила подвижность.

Она проследила за движением его взгляда.

– Меня ранило осколком снаряда. Я думала, Жанна тебе рассказала. Сначала пострадал дом на бульваре дю Канж, потом тот, в который мы переехали, – на рю де Комартен. Нам не везло.

Стивен не мог произнести ни слова. Что-то сдавило ему горло. Он поднял правую руку ладонью к Изабель. Этот жест должен был показать, как он рад тому, что Изабель осталась в живых, сказать, что ему случалось видеть и гораздо худшее и что он сочувствует ей. Он хотел сказать многое, однако не сказал ничего.

Изабель, по-видимому, подготовилась к встрече намного лучше Стивена.

– Ты замечательно выглядишь, меня это радует, – спокойно продолжала она. – Поседел немного, верно?

Она улыбнулась.

– Спасибо уже и за то, что ты выжил в этой ужасной войне.

Стивен скрипнул зубами, отвернулся от нее, сжав кулаки. Он покачивал головой из стороны в сторону, однако голос не возвращался к нему. Ощущение собственного физического бессилия оказалось для него неожиданностью.

А Изабель продолжала говорить, хоть в голосе ее и появилась дрожь:

– Хорошо, что ты захотел повидаться со мной. Мне очень приятно, что ты пришел. А шрам мой пусть тебя не беспокоит. Я понимаю, он безобразен, но мне совсем не больно.

Слова Изабель, в которых уже проступил испуг, текли и текли, обращенные к спине Стивена. И он понемногу начал справляться с бушевавшими в нем чувствами. Звучание ее голоса помогало ему. Он собрал, словно в кулак, все силы своей души и в конце концов совладал с собой.

С облегчением, даже с гордостью он услышал, повернувшись к Изабель, свой голос. Подобно ей, Стивен произносил простые, ничего не значащие слова:

– Мне посчастливилось столкнуться с твоей сестрой. Она очень добра.

Он сел напротив Изабель за стол, склонился к ней, заглянул в глаза.

– Я на время лишился дара речи. Прости. Ты могла счесть это грубостью.

Изабель протянула ему правую руку. Стивен сжал ее ладонь своими, подержал немного и отпустил. Что может произойти, если он будет и дальше удерживать ее, Стивен не знал. Он не доверял себе.

– Изабель, – сказал он, – ничего, если я выпью воды?

Она улыбнулась:

– Милый Стивен. На столе – вон там, в углу – стоит кувшин. Налей себе сам. И, если хочешь, выпей немного английского виски. Жанна сегодня специально сходила за ним.

– Спасибо.

Он встал, подошел к столу. Выпил стакан воды, налил в него виски. Рука его подрагивала, но, повернувшись к Изабель, он заставил себя улыбнуться.

– Тебе удалось уцелеть, – сказала она.

– Да, удалось. – Он вытащил из кармана гимнастерки металлический портсигар, достал сигарету. – Война продлится еще год, а может, и дольше. Я почти не помню, как жил до нее. Мы, уцелевшие, не думаем об этом.