И приходит ночь

– Твоя гордость не стоит твоей жизни. Ты не можешь пойти на эту миссию.

Уна отдернула руку.

– Могу и пойду.

– Уна, пожалуйста! – В голосе Рен послышалось отчаяние. – Ты знаешь, как мне было тяжело? Каждый день я открывала газету и молилась, чтобы там не было твоего имени. Я волновалась, не пропала ли ты. А теперь я должна буду беспокоиться о том, что тебя убьет Жнец.

– Рен, – жестким, властным голосом осадила она ее. – У меня нет выбора.

– Разве?

– Да, – ответила Уна так твердо, что испугала их обеих. – Дело не в моей гордости. А в тебе.

– Во мне?

– Я уже говорила тебе. Мне нужно, чтобы ты была рядом.

Что-то болезненное, пугающее и знакомое промелькнуло в глазах Уны. Это был лишь слабый отблеск, и Рен задумалась, не почудилось ли ей это. Но нет, не почудилось. Уна никогда не позволяла себе этот взгляд. Даже в то единственное утро, когда она сказала ей: «Никогда больше»

, – как будто эти слова были битым стеклом у нее во рту. Но затем, словно осознав, что она оступилась, Уна моргнула, и в ее взгляде снова появился холодный оттенок.

Снова солдат. Снова девушка без слабостей.

Рен знала, что Уна любила ее. В этом была ее уязвимость. Она поднимала меч против любого, кто осмеливался угрожать Рен. Она проявлялась в чашке ромашкового чая и лжи королеве. Но Рен также знала, что Уна может любить ее только на расстоянии.

– Я не смогу быть рядом, если ты не вернешься, – тихо произнесла Рен.

Уна устало вздохнула.

– Я не собираюсь умирать. Я знаю, что тебе было тяжело, но будь благоразумной.

«Я знаю, что ты хотела большего от меня».

Рен прерывисто вздохнула. Глубоко внутри она знала, что Уна права. И все же ей хотелось большего: больше поддержки, больше сочувствия, больше чего угодно. Чего угодно, чтобы знать, что Уне действительно не все равно, что она дорожит чувствами Рен. Но просить Уну обсуждать такие вещи, как эмоции, было равноценно тому, чтобы просить ее вскрыть собственную грудь.

– Я не хочу спорить с тобой прямо сейчас, – сказала Рен. – Мы можем обсудить это позже.

Уна выглядела невероятно довольной – и в то же время невероятно уставшей.

– Ладно.

– Хорошо.

Они продолжали идти, пока не оказались у кованых железных ворот Северной Башни. Они обе медлили, явно размышляя о том, что осталось невысказанным. Снег теперь густо запорошил волосы Уны сверкающей белой короной, и Рен подумала, что она, возможно, не возражала бы, если бы они замерзли здесь навсегда.

Уна первой нарушила тишину. Рен ожидала еще одного резкого упрека, но когда подруга заговорила, ее голос звучал неуверенно и почти нежно.

– Я зайду к тебе перед уходом.

– Хорошо. – Рен ненадолго замолчала. – Не жди слишком долго. Я скучала по тебе.

Уна ответила не сразу. Вместо этого она сняла три блестящие черные запонки. Она закатала рукав рубашки и обнажила длинную мускулистую линию предплечья. И там, бледный на фоне кожи, красовался шрам.

– На последней миссии я обнаружила, что мне не хватает медика.

Ахнув, Рен схватила ее за руку и осмотрела новую блестящую полоску кожи. Не то чтобы это имело большое значение, но любой стоящий целитель мог закрыть рану, не оставив шрама.

– Зачем ты показала мне это? Теперь я буду еще больше волноваться.

– Я не пытаюсь заставить тебя волноваться. Я пытаюсь сказать, что по тебе скучают.

Рен усмехнулась:

– Кто?

– Я, – едва слышно ответила Уна.

– Признание! Дано под давлением, судя по тону, но я приму его. – Рен проверила время на карманных часах. Осталось пять минут до назначенной встречи. – Я должна идти.

– По какому поводу встреча?

Рен нащупала письмо в сумке.

– Мое восстановление в должности.

Уна нахмурилась.

– Ты помнишь, что обещала мне?

– Ничего безрассудного. Я знаю. – Рен опустила взгляд. – А ты?

– Я вернусь к тебе. – Уна криво отсалютовала ей. – Постарайся не беспокоиться так сильно. Я уезжаю через несколько дней. Но до этого я загляну в аббатство.

И с этими словами она исчезла.

Сегодня светлые волосы Изабель были причудливо уложены. Они были заплетены вокруг головы наподобие короны с крошечными белыми цветами и блестящей серебряной лентой. Прическа выглядела божественной и невероятно гладкой, ни одна прядь не выбивалась из нее. Ни единого изъяна, как бы Рен ни старалась найти.

Она не могла не заметить деталей, потому что почти десять минут стояла по стойке смирно, пока королева читала бесконечно длинный документ. Несмотря на все это, на лице Изабель играла слабая самодовольная улыбка. Бумажная королева согласилась на редкую встречу, но гораздо больше, чем пунктуальность, она ценила пытки. Каждый шелест страниц терзал терпение Рен, терзал ее гордость. От каждого тиканья башенных часов у нее дрожали кости.

Все еще уткнувшись носом в отчет, Изабель произнесла:

– Сестра Рен.

Рен вздрогнула, но исправилась, присев в самом подобострастном реверансе.

– Ваше величество.

– Твой визит оказался своевременным. У меня для тебя хорошие новости.

Рен попыталась подавить в себе упрямый проблеск надежды. Варианта, что Изабель действительно восстановит ее в должности так скоро после отстранения, не было.