И про любовь тоже

— Нет, — так же коротко ответила она и направилась к дому. Андрей Миронович с удивлением посмотрел ей вслед.

— Ну-ка, Максим, выкладывай, что между вами произошло!

— Ничего, дядя Андрей, нового. Втык ей сделал, что убивается по Лушникову. Всю обратную дорогу слезы лила. Сказала, что обидно ей, а я же вижу, что любит придурка до сих пор!

— Не любовь это, Максим, просто блажь и уязвленное самолюбие! — строго выговорил Андрей Миронович, хотя сердце болезненно екнуло.

— Как ни назови… Ничего, я Ольку на нее натравлю. Пусть еще она ей растолкует, кто таков ее бывший. Ёлы-палы, влюбилась же Кирка в подлеца! Тьфу, не хочу даже говорить!

— Я чего-то не знаю? — с угрозой в голосе спросил Бранчевский.

— Ладно… Сейчас уже можно сказать… был Лушников ваш тут с бабой, и не раз… блин, да и бабы всегда разные были! Но не в этот дом водил, а в ту старую хату, что на задах. Нам же с Олькой со второго этажа видно, кто подъезжает с той стороны. Из окна спальни как раз. Первой Олька заметила его машину — проезд-то там технический, даже гравийки нет. А тут по грязи после ливня джип черный катит. Из него вылезают Лушников и девка в мини. Вы давно в тот дом наведывались?

— Давно. Там хлам один, мы дверь даже не запирали никогда, — немного растерялся от услышанного Бранчевский, но тут же разозлился: — Ах, он, паршивец! Ну, ничего… Кире не рассказывай! Понял? И Олька пусть молчит. Развод, слава богу, состоялся, из квартиры я поганца выставлю, машину отберу. Уйдет, с чем пришел, — с чемоданом, в котором трусы да носки. Все, забыли. Лушников с возу, Кирке легче! Понял?

— Да понял я… только плачет она. Лучше бы рассказать. Пусть его возненавидит! Все легче…

— Я сказал — нет! — отрезал Бранчевский. — Машину ставь, приходи.

— Понял…

Андрей Миронович даже повеселел. Если и были сомнения, что зря он радуется разводу внучки (Кире же плохо!), то сейчас отпали. И хорошо, что деток у них нет…

— Да что ж за день такой, ёлы-палы! Попили шампанского! — донеслось от забора. — Дядя Андрей, идите сюда!

Бранчевский подошел ближе и перегнулся через штакетник.

— Я не давил его, он тут, под ветками, похоже, давно лежит. — Максим кивнул на землю у задних колес «Нивы». — Не очень давно, то есть выглядит вполне еще… свеженьким. Но неживым.

— Звони своим, Максим. Это — Петр, сын Катерины, узнал? — Бранчевский перекрестился. «Одет он как-то странно, в рванье. Насколько знаю, Петр Муравин вполне состоятельный художник, выставки персональные даже за рубежом бывали. Раздели, обокрали? Вполне может быть…» — подумал он, направляясь к своему дому.

Глава 4

Кира все, что нужно, услышала. А что не услышала, то домыслила. Догадалась по отдельным, особенно громко произнесенным словам деда и Макса. И про «баб разных», и про старую хату на смежном, прикупленным дедом несколько лет назад участке, и про джип Лушникова. Окно-то в кухне открыто! Сказать, что не думалось об изменах мужа, не скажешь. Но она ловко могла сама себя успокоить, что, мол, не предательство это, а так — легкие походы налево, которые, как известно, только укрепляют брак. Глупость и пошлость. И почему дед приказал Максу молчать, если даже обрывки услышанного принесли ей мгновенное облегчение? Словно холодный душ после парной. Кира даже засмеялась, но тут громко выругался Максим, а дед рванул к забору. Кира заспешила к ним.

Дед пытался на полдороге ее задержать, но Кира ловко обошла его сбоку и направилась к калитке.

Макс стоял к ней спиной и говорил по мобильному, так что труп мужчины рядом с колесами машины она рассмотреть успела и сразу же признала в нем отца друга детства Гоши Муравина. Она только хотела кое-что сказать Арканову, но тот, не дав раскрыть рта, погнал ее прочь. «Ну, ладно… спросишь потом про Гошку — сам-то о нем ничего не знаешь», — мысленно пригрозила она.

Кира обогнула «Ниву», но с участка уходить не торопилась. «Петр Иванович на даче своей матери был гостем нечастым. Привозил Гошку на машине, обедал и уезжал. Сколько помню, автомобиль в их в семье был всегда. А на чем Муравин приехал в этот раз? Где машина? Не на электричке же он добирался… — подумала она, обведя взглядом заросший травой участок. — Даже велосипед спрятать негде, только если за домом, но машину среди деревьев сада не припаркуешь. И следов шин не видно».

— Макс, авто нет, заметил? А у Муравина-старшего их было несколько, — не выдержала она.

— Гоша хвастался? Кстати, номерок его мне скинь.

— Да, сейчас. — Кира открыла в мобильном список контактов. — Игорь в Австралии уже пять лет обитает, не знал? Женился, сыну год. И мать с ними. Вот номер, звони на «вотсап». — Она повернула экран к Максу.

— Спасибо. А сам Муравин с кем живет? То есть жил.

— Откуда мне знать?!

— Ты же с Гошей общаешься!

— Зато Гоша с отцом — нет! Знаю, что причина — одна из пассий старика. Что-то она у него ценное украла или сам подарил, мне неведомо. Только тетя Катя по завещанию оставила все Игорю. Все, что принадлежало ей лично, — недвижимость, украшения, счета и эту дачу, кстати, тоже.