И проиграли бой

- Я останусь. Может, еще и здесь чем пригожусь. Ты, Мак, меня все время оберегаешь. И порой мне кажется, что оберегаешь не из интересов партийных, а из своих собственных.

Мак побагровел от досады.

- Ну что ж. Пристрелят - пеняй на себя. Я предложил, по-моему, лучший выход. Хочешь поупрямиться валяй! Делай, что твоей душеньке угодно, а я пошел. Здесь сидеть без толку, - и, вконец рассердившись, вышел.

Джим засмотрелся на брезентовую стену. На ней красным пятном запечатлелось заходящее солнце. Рукой он осторожно потянулся к плечу, тихонько нажал, потыкал вокруг раны. Чуть поморщился. И долго сидел неподвижно.

Заслышав шаги, обернулся. У входа стояла Лиза с ребенком на руках; за ее спиной виднелась вереница машин при дороге, на верхушках деревьев играли закатные блики, а под кронами уже собирались сумерки. Лиза, по-птичьи вытянув шею, с любопытством огляделась. Мокрые волосы старательно приглажены, кое-где, неумело накрученные, вились. Короткое одеяло кокетливо прикрывало лишь одно плечо.

- Ты один, я вижу, - она подошла к матрацу, уселась, прикрыла колени подолом льняного платья. - Ребята говорят, легавые нас бомбами забросают и убьют, - беспечно сказала она.

Джим оторопел.

- Ты, похоже, не очень-то боишься.

- Не боюсь. Я вообще не боюсь такого.

- Тебя легавые не тронут. Не верю я, что они нас перебьют. Вранье все это. Ты пришлато по делу?

- Нет, просто так. Решила немного здесь посидеть.

- Я ведь нравлюсь тебе, Лиза? - Джим улыбнулся.

- Да.

- И ты мне нравишься.

- Ты мне так помог с малышом.

- А как старый Дан? Ты за ним присматриваешь?

- А чего с ним будет? Лежит себе, бормочет.

- Мак тебе помог куда больше, чем я.

- Да, но он никогда на меня так не смотрел. Мне нравится тебя слушать. Ты хоть еще и мальчишка совсем, а говоришь складно.

- И слишком много, Лиза. Слов много, а дела мало. Посмотри: вечереет. Скоро фонарь зажжем. Не станешь же ты со мной в темноте сидеть.

- А мне все равно, - быстро проговорила она.

Он еще раз взглянул ей в глаза, лицо у него засветилось радостью.

- А заметила ли ты, Лиза, что по вечерам вспоминается давно-давно прошедшее, причем какие-то мелочи? Однажды - я был тогда мальцом - я смотрел, как заходит солнце. Смотрю, забралась на дощатый забор серая кошка, пушистая такая. И вдруг солнце будто поз олотило ее. На какое-то мгновение она сделалась золотой.

- Я люблю кошек, - тихонько поддакнула Лиза. У меня как-то целых две кошки было.

- Смотри. Солнце почти зашло. Завтра мы будем уже далеко. Знать бы где? Ты будешь скорее всего в дороге. Я, очевидно, - в тюрьме. Мне не привыкать.

Неслышно в палатку вошли Лондон и Мак.

Лондон посмотрел на невестку.

- Что ты здесь забыла? Иди-ка отсюда, у нас дела.

Лиза поднялась, прижала к груди край одеяла. Выходя, покосилась на Джима. Лондон сказал:

- Ничего не понимаю. Здесь кучка, там кучка, о чем то говорят, меня отовсюду гонят.

- Ясно, в чем дело, - ответил Мак. - Ребята просто испугались. Не знаю, что они решат, только ночью, похоже, слиняют.

Разговор затух. Лондон и Мак сидели на ящиках, повернувшись к Джиму. Зашло солнце, в палатку наползли сумеречные тени.

Наконец Джим тихо сказал:

- Даже если ребята сбегут, все равно не напрасно бастовали. Хоть какое-то время боролись все вместе.

Мак встрепенулся.

- И все ж последний бой нужно дать!

- Попробуй поведи их на бой, если их ноги в другую сторону несут! - воскликнул Лондон.

- Не знаю. Может, удалось бы убедить. Поговорим с ребятами, глядишь, что и выйдет.

- Словами из них страх не вышибешь.

- Знаю.

Снова воцарилось молчание. Снаружи тихо журчала многоголосая человеческая река, голоса порой сталкивались, бурлили.

- Спичка найдется, Лондон? - спросил Мак. - Пора фонарь зажигать.

- Еще светло.

- Ничего не видно. Зажигай. В сумерках мне что-то не по себе.

Лондон со скрипом поднял колпак, со скрипом же и опустил.

Мак насторожился.

- Похоже, что-то случилось! Что-то не так!

- Почему-то разом притихли все, - удивился Джим.

Все трое тревожно вслушивались. Послышались шаги. Все ближе и ближе. В палатку вошли близнецы-итальянцы. Они смущенно улыбались, в полумраке белели зубы.

- Разрешите войти?

- О чем речь! Заходите, ребята.

Они встали, точно ученики у доски, переглянулись никому не хотелось начинать.

- Там ребята... в общем... собрание хотят устроить, сказал один.

- Вот как? Это еще зачем?

- Они говорят, проголосовали за забастовку, теперь снова будем голосовать. К чему людей понапрасну гробить? - затараторил другой. И оба примолкли, ожидая от Лондона ответа.

Лондон вопросительно взглянул на Мака.

- Конечно, собрание нужно, - ответил тот. - Ребята сами себе хозяева. Их слово - закон, - он посмотрел на выжидающих посланников. Передайте всем, что через полчаса Лондон созывает собрание. Будем голосовать: драться нам или не драться.

Братья взглянули на Лондона, согласен ли он. Лондон медленно кивнул.

- Все верно. Через полчаса. Как ребята проголосуют, так и поступим.

Крепыши-итальянцы раскланялись на европейский лад, повернулись и вышли.

Мак громко рассмеялся.