И шарик вернется…

Светик жила у Жанки. Та, конечно, раздражала. Курила без остановки и коробками жрала шоколадные конфеты. В доме непролазная грязь, противно, но убирать еще противнее. Объявился бывший муженек, принес документы на развод. Светик подписала. В назначенный день съездила в суд. Развели без лишних вопросов. Бывший из зала вылетел как подстреленный. Даже «до свидания» не сказал. Хам ущербный! Пусть поищет себе дуру — любительницу платонических отношений. Ха-ха!

Мужиков у Жанки была тьма, целая картотека, по колонкам: «веселые», «для услад и развлечений» — для души, короче, «деловые» — торгаши, цеховики, фарца. Были еще «серьезные» — разные дяди с высокими постами, те, кто денег не подкинет, но по жизни может помочь.

Светик сказала: «Размениваться нечего — здоровья не хватит. На кабак сами заработаем». В общем, стали общаться с «деловыми» и «серьезными» — у кого на даче, у кого на съемной квартире. Был один хрен из органов — так тот нужду справлял на конспиративной, служебной. Предложил общаться с «фирмой», Светик отказалась — вот еще, по гостиницам шляться, в баре сидеть, как курица на насесте, и ждать, когда тебя купят.

Появился у нее и фаворит — приятный дядечка сорока лет, главный администратор очень модного театра. Нежадный был и веселый, хохмил всю дорогу. В Одессу на гастроли с собой взял. Там Светик всех актеров вблизи разглядела — интересно, кто с кем спит, кто сколько пьет. Денег администратор не давал, а вот шмотки таскал тюками — актеры из загранки на продажу привозили.

Один из торгашей любил кабаки, везде свой был. Столы накрывали ему такие, что и Светик не видывала. Он и бабки давал, и продукты — сумками. Еще один был — из «серьезных», высоко сидел, обещал с квартирой помочь. Противный, руки дрожат — холодные и липкие, но Светик терпела, на квартиру надеялась.

Любви Светик не хотела. Какая любовь? Жить надо легко и сытно, выглядеть хорошо, мужиками крутить, «снимать» с них все, что можно, и побольше. Использовать их в хвост и в гриву.

Только иногда почему-то становилось тошно. Так тошно, хоть волком вой. И тошнило от всех — в прямом смысле, и от «щедрых», и от «веселых», и от «деловых», хоть в петлю лезь. Не тошнило ее только тогда, в далекой юности, от мальчика-поляка. Да где тот мальчик? Ку-ку. А жить надо.

Шура

Лялька не обманула — позвонила и сказала, что достала ампулы. Может, сработает с одной, а может, с двух или трех. Вводить надо в вену. Пришла к Шуре — тетки дома не было — и сделала инъекцию. В вену попала не сразу — нервничала и чертыхалась. Ушла. Сказала, что надо ждать. Шура налила полную ванну горячей воды. Выпила стакан водки с перцем. Забралась в ванну, смотрела, как тело становится красным и рыхлым. Потом затошнило и закружилась голова. Шура попыталась вылезти, но сил не хватило. Она почувствовала, что отключается, в голове — словно туман или дым. И она подумала — вот и хорошо. Вот бы конец. Единственный и правильный выход и такой долгожданный! Она закрыла глаза и стала медленно сползать под воду. Надо же! Совсем не страшно, а даже наоборот! Здорово!

Тетка Рая вернулась из магазина, с трудом втащила тяжелые авоськи. Присела на кухне — отдохнуть, потом пошла в ванну — надеть халат.

«Скорая» приехала быстро — через пятнадцать минут. Тетка уже вытащила Шуру, и она лежала на кафельном полу в ванной, вокруг нее была большая лужа воды.

Немолодой врач, с красивым и испитым лицом, вместе с Раисой оттащил Шуру в комнату, положил на ковер и накрыл одеялом. Шура открыла глаза.

– Чаю! — крикнул врач. — Крепкого и сладкого!

Тетка бросилась на кухню. Врач набрал в шприц лекарство и сделал Шуре укол. Тетка принесла чай, подняла Шуре голову, и та сделала пару глотков. Чай пролился на подбородок.

Шура открыла глаза, мутным взглядом обвела комнату, попыталась приподняться.

– Лежи! — прикрикнул врач. — Ну, что творишь? Грех ведь большой. Твоя жизнь — копейка, а ребенок при чем? Какое право имеешь его жизнью распоряжаться?

Тетка сложила руки на груди и заголосила:

– Не губи дитя!

– Вы за ней следите. — Врач посмотрел на Раю. — Одну не оставляйте, за руку водите. И питание — фрукты, витамины. А вы ей кто, мать?

Раиса закивала:

– Услежу. Ей-богу, услежу. По пятам ходить буду. Это ведь внучок мой.

– Или внучка, — кивнул доктор. — Он тяжело поднялся с дивана, померил Шуре давление и сказал: — Давай, девка, без глупостей!

Шура отвернулась.

А где же счастье?

У Тани начался мастит — муки адовы. Расцеживалась и ревела в голос. Температура поднялась до сорока. Сын голодный — не спал ни одну ночь. Таня ходила как тень, поесть не было времени, соседи стучали в стену. Муж старался улизнуть из дома. В ванной тухли ведра с грязными пеленками, постирать не было сил. Хорошо, что умница Женька иногда приезжала и гуляла с ребенком. Таня ложилась и моментально, как в темную яму, проваливалась в сон. Конечно, счастье. Конечно. Но почему так тяжело? И совсем нет сил.