И сядет солнце на Востоке (СИ)

Он с раздражением и почти рыча выдохнул и закинул меня на плечо, пробасив:

— Прав был, когда сетовал, что кобылица мне досталась. Ничего! Я объездил не одну упрямую красавицу. Видимо и жену придется тоже объездить, раз на то воля богов!

Я дар речи потеряла, когда услышала подобное. Сцепила зубы и собрав все силы, начала выворачиваться, почти проделав то, чему нас учили на военной подготовке. Но куда там! Мной как пушинкой подкинули опять, закинув на плечо так, что мои руки упёрлись в поясницу Всеслава. Новый удар не помог, а мужчина лишь продолжил подниматься вверх по лестнице.

Не знаю в какой момент, но мне стало совершенно наплевать уже на всё! Буквально!

— Отпусти?! — я ударила его по спине так, что даже у меня кулак заныл, — Ты действительно считаешь, что бессмертный?!

— Надо было взять тебя посреди реки, прямо на том плоту. Возможно дело пошло бы намного сговорчивее, покуда ты бы не начала демонстрировать свой характер, женщина! — послышался новый басовитый ответ, на что я действительно впала в бешенство.

— Брать? Это как кобылу что ли, Государь? У вас проблемы с фантазией в этом плане? — холодно хохотнула, но проглотила дальнейшие глупые и совершенно идиотские выпады, когда мне ответили:

— У тебя будет много времени, чтобы это проверить, Станислава! У нас нет разводов! Мой дед продлил своим указом запрет на расторжение браков ещё на пять сотен лет!

Его тон был холодным, но из голоса пропала дурацкая властность, и фраза вышла сказанной так, будто мне зачитали приговор. Хотя это итак был приговор.

— Как… нет разводов? — опешив переспросила.

— Нет! И мне это очень нравится… — загадочно произнес Всеслав, а я только сейчас уловила в его тоне полную уверенность в сказанных словах.

— Ты не отпустишь меня? — прошептала, повиснув на его спине.

Всё, что видела — тот же начищенный паркет, и огромную, как скала спину, которая перекатывалась подо мной, пока Всеслав продолжал идти. Всё, что чувствовала — самое настоящее раздвоение личности. Мне он нравился. Понравился сразу, но его обращение, то как он вёл себя и все его замашки — вот это и заставляло смотреть на Всеслава с некой долей отвращения. Однако спустя каких-то пару недель, увидев что и правда попала в совершенно другой мир, поняла, что Всеслав именно такой, каким должен быть правитель — холодный, жестокий и… голодный до чувств. Последнее стало очевидным лишь вспомнив его поцелуи и то, как он умел дарить ласку.

"Если он не будет таким, его народу конец в этой реальности, где всё до сих пор решает сила и кровь…" — откинув затуманенные страстью глупые мысли, пришла к логичному выводу.

И Всеслав доказал это своим жёстким ответом, который не терпел возражений:

— Нет!

Я закрыла с досадой и болью глаза. Упираясь руками в его спину приподнялась, но следом услышала писк датчика сканера, а за ним и то, как открылись двери. Они сами отошли в стороны, пропуская нас в громадную спальню с огромным камином, у которого меня и поставили на ноги.

Я пошатнулась, но и опомниться не успела, как на меня обрушился такой поцелуй, что стало сразу душно. Всеслав обхватил моё лицо руками и потянул за него на себя. Тело онемело, а треск поленьев в камине, от которого исходил настоящий жар, напомнил о том, как горел плот, а меня тащили к нему с таким видом, будто выловили сокровище, как в той сказке про невод.

Треск горящей древесины непонятным образом усиливался с каждым движением губ и языка мужчины. С каждым его вздохом с хриплым звуком, моё собственное дыхание стало походить на изнывающее мычание, вызванное тем, что действительно стало душно… Жарко… А кровь вскипела в венах. И настолько, что вскоре захотелось снять с себя всё к чертям, и просто успокоить прохладным воздухом, разгоряченную кожу.

Я даже мысль не успела закончить, наравне с тем, как опять повисла в руках Всеслава, хватаясь за ткань рубахи, а потом и за его шею, лишь бы не свалиться, потому что гипноз вернулся опять. И на этот раз меня одурманил именно Всеслав, а не костры и первобытные танцы.

Ладони поползли по широкой груди снова вверх, пока по моей спине, у шнуровок платья двигались мужские руки. Они сжимали ткань, прижимая ближе к Всеславу.

Губы горели, как ужаленные, но не открывались от губ напротив. Я настолько увлеклась процессом, что уже сама вжималась в мужчину, бегала пальцами в его волосах, продолжая двигаться в такт движениям наших языков, и звукам глубоких дыханий. Именно они одновременно и рвано вырвались в наши губы, когда Всеслав резко рванул шнуровки платья на спине, чем вынудил открыть глаза и дрожа выдохнуть опять, осознав, что я попалась.

"Он знает и видит, что я хочу его не меньше, чем он меня…"

Взгляд встретился с блеском черного расширенного зрачка, который обрамлял светящийся ободок серебра в глазах Всеслава. Вдохнуть нормально воздух было невозможно, потому мы дышали фактически друг другом, продолжая осматривать наши лица.