И снова о любви

В ванной я переоделась в бикини, натянула шорты из обрезанных джинсов и, уставившись в зеркало, запихнула салфетку в правую чашечку топа. Выглядело не слишком естественно, к тому же я представила, как «Клинекс» ненароком выскользнет в переполненном людьми бассейне, если я вдруг решу окунуться, — позора не оберешься. Через несколько минут в дверь затарабанил Киран, и я надела футболку, чтобы спрятать свой дефект.

Снимать футболку у бассейна я не стала, так и сидела в ней на бортике, опустив ноги в воду, пока Киран с друзьями плюхался на мелководье. Я была здесь всего несколько раз, зато Эвелин ходила сюда постоянно. Каждое лето они с приятельницами проводили у бассейна массу времени, сплетничая и уминая купленные для детей чипсы.

— Ты — сестра Эвелин Кэгни? — прозвучал чей-то голос.

Рядом стояла женщина, которую я уже где-то видела: глаза накрашены чересчур сильно, на зубах — прозрачные брекеты. Как там ее? Энджи, Лиза, Дженнифер?.. Почти все женщины в Куинсе носили эти имена.

— Как дела? Я слышала, у Эвелин проблемы…

«А я слышала, что ты навалила на стол, когда рожала четвертого ребенка», — подумала я и перевела взгляд на другую сторону бассейна, где Киран плескался с мальчишками. Их мамаши болтали и косились на меня. Они знали, что после первых родов у Эвелин сорвало крышу, и, видимо, страсть как хотели, чтобы это случилось еще раз. Телефонные провода небось плавились от разговоров о бедняжке Эвелин Кэгни.

— Нет, — ответила я. — У Эвелин все в порядке.

— Она вроде до сих пор в больнице…

— Только потому, что роды были трудными, — заявила я, поскольку это вполне могло быть правдой.

Женщина кивнула и сменила тему:

— Не могу поверить, что ты ее сестра. Вы совсем не похожи.

Так. Явно хочет оскорбить. Непонятно только кого — меня или Эвелин. Имеет в виду, что я не такая хорошенькая, как сестра, — изгиб верхней губы не тот и брови некрасивые. Или что Эвелин не влезет в шорты четвертого размера.

— Что ж, приятно было поболтать, — заключила она. — Мне пора — писать очень хочется.

«Мне пора — писать очень хочется». Противно слышать такое от взрослой женщины. Любимое выражение так называемых подруг моей сестры — тех, что сейчас дожидались, пока Киран отойдет подальше, чтобы как следует перемыть кости Эвелин. Не хуже гиен из передач о животных по каналу «Пи-би-эс», — выберут жертву и рвут в клочья. Я почти видела, как кровь стекает по их подбородкам. Грустно, что многие женщины ведут себя так же подло, как в детстве в школе. Собираются в новую банду под названием «Домохозяйки» и отчаянно радуются, когда одна из участниц не дотягивает до общего уровня, а затем изгоняют ее.

* * *

В тот вечер позвонила Эвелин и сообщила, что через два дня ее выписывают. Мне хотелось, чтобы к ее возвращению в доме все было безупречно, и я возилась с уборкой допоздна, хотя Патрик возражал: говорил, что я устану. Так и вышло. Я отмыла ванну и вычистила чулан: сняла паутину, выбросила разорванную оберточную бумагу, которая валялась там еще с вечеринки в честь будущей матери, когда Эвелин ждала первенца.

На следующее утро Патрик не разрешил мне помогать с покраской стен в детской.

— Успокойся, — сказал он. — Пожалей себя.

Я не успокоилась. Он красил и слушал радио, а я тем временем поменяла бумажные вкладыши на полках кухонных шкафов и заново расставила посуду. Я почти закончила, когда в дверь позвонила Саммер. Я стояла на пороге в шортах из обрезанных джинсов и в отслужившей свое рубашке. Вид у меня был потрепанный. В отличие от Саммер: она приехала в Куинс на метро сразу после похода в дорогущий салон красоты на Манхэттене и выглядела сногсшибательно.

— Смотришься классно, — признала я по пути в кухню.

Поблагодарив, она встала на мысочки и заглянула в навесной шкаф.

— Как здесь все прибрано! Эвелин будет счастлива вернуться домой.

— Я переделала кучу работы. Надеюсь, она останется довольна.

— Еще бы. Она даже не представляет, как ей повезло с сестрой.

Я улыбнулась:

— Хочешь, посмотри пока телевизор. Я скоро закончу.

Саммер уселась на диван в гостиной и включила «Главный госпиталь», но ненадолго. Спустя десять минут я увидела ее в детской Шейна: она стояла, прислонившись к кроватке, накручивала на палец свежеобесцвеченный локон и кокетничала с Патриком — как с любым привлекательным мужчиной, который встречался ей на пути. Похоже, это помогало ей убедиться в своей привлекательности, почувствовать, что она больше не замухрышка с кривым носом и ленивым глазом.

Я бы не обратила внимания на ее уловки, если бы дело не касалось Патрика. Она нечасто с ним встречалась, и всякий раз поблизости маячила Эвелин. Сейчас сестры не было, а Саммер вырядилась в короткую юбку. Мне почему-то вспомнилась проститутка, которую я однажды видела на Тридцать четвертой улице на Манхэттене.

Патрик с закатанными до локтей рукавами красил дверь стенного шкафа. Красил и разговаривал, но не заигрывал. Заметив, что дверная ручка расшаталась, он обернулся ко мне:

— Принеси мне ящик с инструментом.

— «Принеси мне ящик с инструментом», — передразнила Саммер. — А где же «пожалуйста»?