И снова уйдут корабли...

Это было 1 октября. Проснувшись до рассвета, Маклай решил идти в одну из деревень для знакомства с туземцами. Брать или не брать с собой револьвер? Он не знал, как его встретят туземцы. Но тут же пришел к выводу, что, в сущности, револьвер в его положении — вещь бесполезная. Он может в случае опасности нагнать страху на короткое время, но потом не оградит от мести многочисленных туземцев. «Чем больше я обдумывал свое положение, тем яснее становилось мне, что моя сила должна заключаться в спокойствии и терпении. Я оставил револьвер дома, но не забыл записную книжку и карандаш».

И вот, может быть, по этой самой тропинке Маклай неожиданно вошел в деревню Бонгу. Конечно, за сто минувших лет в облике деревни что-то изменилось. Может, расположение хижин теперь иное, может быть, хижин стало больше или меньше, но облик деревни, в сущности, все тот же: те же крытые пальмовыми листьями хижины, те же костры на вытоптанных пыльных площадках.

«Я вышел на площадку. Группа вооруженных копьями людей стояла посередине… Увидев меня, несколько копий были подняты, и некоторые туземцы приняли очень воинственную позу, как бы готовясь пустить копье… Усталый, отчасти неприятно удивленный встречей, я продолжал медленно продвигаться… Вдруг пролетели, не знаю, нарочно ли или без умысла пущенные одна за другой две стрелы, очень близко от меня… Я мог заметить, как только пролетела первая стрела, много глаз обратились в мою сторону, как бы изучая мою физиономию, но, кроме выражения усталости и, может быть, некоторого любопытства, вероятно, ничего не открыли в ней… Один из них был даже так нахален, что копьем при какой-то фразе, которую я, разумеется, не понял, вдруг размахнулся и еле-еле не попал мне в глаз или нос… В эту минуту я был доволен, что оставил револьвер дома, не будучи уверен, так же ли хладнокровно отнесся бы я ко второму опыту, если бы мой противник задумал его повторить». И тут произошло чудо для папуасов: странный белокожий человек не бросился в испуге бежать, а высмотрел место в тени и преспокойно улегся на циновке… Так был разрушен первый барьер отчужденности, так был сделан первый шаг к доверию туземцев, шаг к тому времени, когда Каарам Тамо, «Человек с Луны», стал для папуасов полубогом, добрым покровителем, защитником, учителем и другом. Как легко зрительно представить эту сцену сейчас, находясь в самой деревне Бонгу, среди его обитателей! Может быть, именно на этой площадке, где я сейчас стою, и происходили те драматические события первой встречи Маклая с папуасами?

Приглядываюсь к сидящим под пальмами жителям деревни, и мне кажется, нахожу что-то знакомое, словно я их где-то уже встречал раньше. Ну конечно же, встречал… в Ленинграде, в архиве, когда рассматривал подлинники многочисленных рисунков, сделанных рукою Миклухо-Маклая. Люди сидят возле своих хижин у костров в неподвижных, застывших позах, на нашу цепочку, которая медленно шествует мимо них, глядят равнодушно и без особого интереса: улыбнешься им первым — улыбнутся в ответ, поднимешь руку в приветствии — ответят тем же. Но в общем-то никакого волнения по поводу нашего прибытия. Не те времена! За копья не хватаются, в лес в страхе не убегают. Белокожих уже видали, знают им цену. Конечно, большинство и не ведают, что мы земляки человека, имя которого до сих пор живет в здешних легендах о могущественном сыне Луны, — он был их добрым покровителем, он должен к ним вернуться снова, чтобы сделать их счастливыми. Наверное, среди голых и чумазых мальчишек, снующих возле костров, есть и Маклаи — этим именем здесь до сих пор называют детей.

Но мы, идущие мимо, обвешанные фотоаппаратами и магнитофонами, вовсе не похожи на тех, кто приходит из легенды. А вот для нас папуасы почти что из прошлого. Правда, на кострах с каким-то нехитрым варевом алюминиевые кастрюльки, возле охапки хвороста лежит вполне современный стальной топор, мальчонка с рахитичным вздувшимся животом играет пустой консервной банкой из-под мясной тушенки… На бедрах у мужчин вместо набедренной повязки — кусок материи, а на некоторых даже выцветшие, неопределенного цвета шорты. Вот, пожалуй, и все наглядные признаки второй половины двадцатого века в деревне Бонгу. А все остальное — прямо-таки из маклаевских дневников. И зверски продырявленные уши с серьгами, и вымазанные охрой волосы у молодых местных франтов — папуасы с большим вниманием относятся к прическе, гордости и достоинству мужчины, волосы тщательно укладывают, придавая прическе разную форму, пудрят, украшают перьями.

Встретился на тропинке старик, худой, костлявый, с густо-черной кожей, с застывшим сморщенным лицом, — прямо-таки ходячая мумия. За ним плелась собака, зыбкая, как тень, в чем только держится бедная собачья душа, одни кости да торчащие из них пучки шерсти. В руке у старика лук и стрелы. На охоту отправился: то ли на птицу, то ли на рыбу.