И только тихий шепот звезд

— А ты как будто этого не понимаешь? Влад, на долю нашей цивилизации уже хватило «великих» идей. Вся история человечества замешана на крови и костях невинных жертв. И все проблемы всегда были из-за того, что маленькая кучка проходимцев пыталась вырвать власть у другой кучки проходимцев, а их грязные игры, волей-неволей вовлекали в себя простой люд. Вот эта накипь человеческая нас до сих пор и ненавидит. Что больше нельзя захватить власть и вдоволь порезвиться, насилуя женщин и убивая несогласных с ними. Им просто завидно, что раз ты не входишь в Совет, значит не видать тебе роскошных домов и гаремов с кучей наложниц. Тупое быдло. Откуда они вообще взяли, что у нас есть гаремы? — Гектор закатил в возмущении глаза.

— А русские… То, что вы нас ненавидите, уже давно секрет Полишинеля, — он махнул рукой. — Не в нас проблема, а в вас. Вы друг друга ненавидите. И всегда ненавидели. Не потому что, как ты говорил папе, над вами вечно кто-то сидел и вами управлял, а потому что раб не хочет стать свободным. Раб хочет иметь собственных рабов. И поэтому эта ваша извечная зависть и злоба к тем, кто был успешней вас. Ненависть к тем, кто отличался от вас цветом кожи, любил человека своего же пола или думал по-другому. Ведь только свободный человек никогда не судит жизнь кого-либо и не кричит по поводу и без повода: «Ату его! Ату!» А вам о свободе приходилось только мечтать.

Я взял бутылку налил себе и ему. Мы чокнулись и выпили. Я сказал.

— Ага. Только именно миллионы русских полегли в войне с Халифатом. Те, кто завидовал. Те, кто ненавидел. Разве страхом их заставляли вербоваться на войну, и положить свои кости под Парижем и Римом?

Гек выпил и задумался.

— Знаешь, в древности жил один герой. Спартак. Слышал о таком? — Я отрицательно покачал головой. — Он тоже стал рабом, а потом поднял восстание, и умер героем. Утолив свою жажду свободы кровью тех, кто его оскорблял и над ним издевался. Поэтому вас всегда боялись и Европа, и Америка. Люди Запада жили по раз и навсегда заведенному шаблону. Родился, честно работал, вышел на пенсию, умер. Уютная, хомячья жизнь. Если не нарушаешь закон и не выбиваешься из толпы, то все будет тип-топ. А вы… Вы жили, да и до сих пор живете, как человек стоящий перед крутым обрывом над рекой и думающий: «А может прыгнуть?». Бесшабашный кураж человека, который способен в любой момент отдать свою жизнь за что угодно. За это вас всегда уважали и боялись. Вот даже ты. Ты ведь прекрасно понимаешь, кто я такой. А послал меня, как будто роботу сказал еще вина принести.

Мы оба рассмеялись. Гектор продолжил.

— Осталось только узнать, какую дорогу выбрал ты. Я уважаю твое решение, но неужели тебе действительно нравится такая жизнь? Работать сраным оператором добычи руды и спать с андроидом? Неужели человек которого я знал, превратился в простого обывателя, думающего как насобирать на еще одну модификацию тела?

Я серьёзно ему ответил.

— Гек, просто ты даже не представляешь сколько внутри меня живет демонов. И если я разбужу их опять, если получу возможность распоряжаться жизнями других людей, я могу нацедить столько крови, что тебе даже и не снилось. Тогда в Каракасе, я выстрелил этой девчонке в голову, и ничего, слышишь, действительно ничего не шевельнулось во мне. А потом, по прошествии некоторого времени я осознал в какое чудовище превратился. Но теперь, для себя я окончательно решил, лучше я останусь «обывателем», живущим в лесу со стареньким андроидом или вставлю искусственные жабры и перееду на Острова, но больше никогда не сделаю того, о чем потом буду жалеть. Годами. Пожирать себя бессонными ночами и думать о том, как тот мальчишка, из семьи всемирно известного хирурга, который часами лежал в стогу сена и смотрел на звезды мечтая покорять космос, смог в итоге превратиться в монстра, готового без малейшего промедления выстрелить из лучемета в голову девчонке младше его всего лишь на несколько лет. Пусть сепары живут как хотят, я им не судья, но я выбрал свой путь. И моя спокойная совесть важнее мне, чем чьё-либо мнение. И это мое последнее слово.

Гек с интересом посмотрел на меня. Разлил остатки коньяка, с укоризненным видом показал пустую бутылку Ирме, которая тут же поднялась и пошла за добавкой.

Подумал и сказал.

— А папа был прав. Ты действительно интересный человек. Он обычно редко отзывается о людях с таким признанием. Лан, я понял, — он опять превратился в насмешливого и проказливого Гека, — давай тады просто нажремся. Как в старые добрые времена. Ляля! Тащи две бутылки, что ты одну тянешь! Сегодня господа офицеры будут гулять! Ну, понеслась!

Резко открыв глаза я тут же скривился от пронзительной головной боли. Язык шершавой наждачкой свернулся во рту. Я застонал. А когда с трудом повернулся, то увидел Берту, сидящую на диванчике, напротив. Я попытался приподняться, но тут же оставил эту нелепую затею.

— Даааа, — протянула девушка. — Все-таки ты неисправим. Стоило мне всего лишь на ночь уехать, и ты напился как последний… — она замялась в поиске подходящего слова, — блин, ты живой хоть?