И только вера... (СИ)

Антон перехватил, содрал копию, но это я отметила уже на автомате. Я многое в последние полчаса отмечала на автомате…

— Неожиданно…

Как расслышала голос Сумарокова в той вакханалии звуков, которая давила на перепонки, грозя взорвать то, что еще от меня осталось, я не знала, но услышала.

— Перехват…

— Тройка вышла…

— Один-два, пыхтит трескалка…

— А то я не знаю! — дерзость вперемешку с пониманием…

— Капитан, они отказываются к демонам…

Судя по всему, у Костаса открылось второе.… Нет, второе дыхание у него открывалось шесть часов назад.

— Капитан, хочешь, я отправлю их дальше? — вторя ему, хохотнул Тарас.

Чуть наклонился… «Дальнир» пошел за ним, уходя от ракеты…

— Капитан, корабли готовность подтвердили…

— Три-три, мать твою! — не этот раз не сдержалась уже я.

— Извини, капитан, — спустя секунд сорок «повинился» Кодальски, едва не подставившийся под залп ИВМ. — Больше не буду…

Пацаны!

— Капитан, черный-один…

— Вижу! — рыкнула, чувствуя, как сползает с меня спокойствие. Комбинация, которую я не просто ждала — создавала.

Тройка доргов перестраивалась, выходя на дистанцию активации грандеров. Цель — императорский флагман.

Позиция кораблей была примитивной, но действенной. Основным — тот самый черный-один. Второй и третий обеспечивали прикрытие, чтобы затем, после залпа, отработать на добивание.

Архи — как мелкие собачонки вокруг матерых волкодавов… Вот только… зубы у них были ядовитыми.

Мы в той схеме, которую раскручивал противник, фактически уже не рассматривались.

Впрочем, с той стороны именно так и воспринималось. Все, что нам оставалось — только самоубиться…

С почестями.

— Четыре-два-нуль… — выставляя на идентификаторе оранжевый аварийный код, вызвала я.

— Здесь четыре-два-нуль… — тут же откликнулся Торрек. Про надежду в голосе трудно сказать, но… что-то такое там звучало.

— Принять курс… — сбросила я координаты и… инструкцию.

— Капитан, на связи эрари Джориш. Его тоже к демонам? — заполнил паузу своим азартом Костас.

— Я тебя правильно понял? — не дал мне ответить, появившийся на экране Торрек. Выглядел весьма задумчиво.

Что ж, о том, что должна их удивлять, я еще не забыла.

— Они вроде как наши союзники, — заметил Антон, пристроившись за плечом.

— Сядь! — рявкнула я, заставив его метнуться к терминалу.

И ведь угадала! Не успел Сумароков устроиться в ложементе, как «Дальнир» тряхнуло. Взвыла сирена… на контрольной полыхнуло красным…

— Потеря главного калибра, — моим голосом прокомментировал Дальнир. И… выругался, поразив не только самим фактом, но и тем, с какой экспрессией это прозвучало: — Демоны их задери…

— Это уже не важно, — медленно выдохнула я, с трудом не улыбнувшись.

Казалось, замерли все… Даже тот самый эрари Джориш, максимальный код доступа которого как раз в этот момент пробил выставленный мною приоритет.

— Ты ведь что-то задумала? — осторожно уточнил, пришедший в себя Антон.

Ему было просто положено… Первый помощник, как-никак.

— Тарас, помнишь, как уходили с Эори? — обманчиво безразлично поинтересовалась я, коротко козырнув эрари.

Словно вокруг не бой, словно не размазывали пространство интраксорные следы кораблей, словно не было залпов, каждый из которых мог стать последним, словно…

— Только не это, капитан! — в голос заржал Тарас, уводя «Дальнир» от столкновения с очередным обломком. Кусок обшивки крейсера поддержки… — Это мы — закаленные…

И ведь был прав… Закаленные.

О тех минутах в бортовом журнале Дарил написал всего три слова: двадцать минут страха.

Емко и… удивительно точно!

Зажали нас тогда два средних и тяжелый. Держали плотно, не вырваться. А на борту — груз, и отдать его вольным — не только подписать, но и самим исполнить вынесенный себе смертный приговор. Кроме потери репутации еще и баснословная неустойка…

И без вариантов. Тот, в котором мы сдавались, я не рассматривала. И все, что оставалось — как сейчас… с почестями.

Так и сделали. Дали залп из главного калибра и пошли на разгон, обгоняя собственную ракету, уходившую на внешний модуль генератора защитного поля тяжеловеса.

Тарас сидел на своем месте, как каменный. Лицо плыло принимаемыми когда-то слепками, взгляд — как бездна, в которой притаилось безумие. Костас бормотал что-то невнятное, Дарил… Дарил проклинал меня и тот день, когда мы познакомились. И семейку, в которой родился, и отца, посчитавшего, что отпрыску надо узнать, чего стоит его жизнь, и дядю, втянувшего в эту авантюру с перевозками…

Валечка — пел. Голос у него оказался глубоким, с легкой хрипотцой. Тогда я его услышала в первый и последний раз…

Стас рассказывал об удивительном метаболизме какой-то твари с труднопроизносимым, но каким-то щемяще-трогательным названием…

И только я была спокойна…

Невозмутима, собрана, абсолютно уверена в принятом решении… понимая, что если не сдержусь, если позволю себе малейшую слабость, то начну орать от ужаса и отчаяния…

Долбануло нас тогда знатно — откат был жестким, но… оно того стоило. Всего несколько секунд растерянности, но их хватило, чтобы мы успели уйти в прыжок.