И в сотый раз я поднимусь

В августе 91-го года они отдыхали в Светлогорске, под Калининградом. Когда-то это была Восточная Пруссия. После войны территория досталась стране-победительнице, немцы были изгнаны из своих домов, земля заселена новыми пришлыми гражданами бескрайней страны-победительницы.

В начале 90-х бывшие жители Пруссии, немецкие граждане, ринулись, благословляя обожаемого Горби, искать свои дома, в которых родились и которые помнили и описывали своим потомкам все эти долгие, казавшиеся безнадежными, годы.

Саша гуляла с детьми среди сосен, наслаждаясь запахами хвои и моря, когда к ней подошла крупная холеная немецкая дама с каким-то вопросом. По-немецки Саша тогда не говорила, общались с помощью английского. Немка спрашивала, здесь ли живет Саша. Слово за слово – разговорились. Дама оказалась родом из этих самых мест. Горячо поздравляла с концом тирании. Признавалась в сумасшедшей любви к Горби. Надеялась, что сможет насовсем сюда вернуться и зажить на своей земле – наконец-то восторжествует справедливость!

Слушая настойчивую даму, Саша испытала чувство, что она сама, ее дети, да и вся ее страна были дичью, которую долго выслеживали охотники, расставляли капканы, ловушки. А сейчас они попались. И охотники решают, как с ними поступить. Это ее чувство проявилось как удушье. Она свернула разговор, позвала детей и ушла.

Понимание катастрофы тяготило, хотя она не имела права тратить силы на уныние и предчувствие беды.

Дома, в родной сторонушке, Горбачеву уже не верил никто. Он был хорош для Запада, где не понимали его чудовищного выговора, где все сглаживалось умными переводчиками. А сколько в народе было анекдотов об этих его «на€чать», «ухлубить», «ложить»! Злых анекдотов, не как в брежневские времена. Он не умел прямо ответить на вопрос, увиливал, слова его расползались по мозговым извилинам слушателей и никогда не собирались в нечто конкретное. У всех было четкое ощущение, что он сам не понимает, что творит, и не готов отвечать за содеянное.

Рано утром 19 августа семья Александровых вернулась в Москву. Детей надо было готовить к школе. У Антона оставалось несколько дней отпуска. Саша думала, что они все вместе походят по музеям: Третьяковка, Пушкинский – любимые галереи ее детства.

Все получилось по-другому. Объявился ГКЧП, провозгласивший возврат к старому курсу. Они не успели даже детей перемыть после поезда, как услышали телевизионное сообщение. Потом началось «Лебединое озеро». Хотелось немедленно идти на улицу, родной дом казался тюрьмой.

«По-старому – это значит никогда не выехать за границу? Это снова репрессии?» – думала Саша.

Они жили в трех минутах ходьбы от Белого дома. Пошли всей семьей туда, посмотреть, что происходит. Со всех сторон подтягивался народ. Люди говорили о возможной танковой атаке, собирались строить баррикады. Накрапывал дождик, переставал. Время от времени из окна правительственного здания выглядывал Ельцин в белоснежной рубашке, выбрасывал толпе листовки. Люди говорили, что Горбач захотел дать задний ход и сам организовал ГКЧП.

– Запомните этот день, – сказала Саша детям.

– Да, детки, день особенный, – поддержала стоящая рядом женщина. – Ведь сегодня Преображение Господне. Яблочный Спас. Вот, держите яблочки. Освященные.

Она вынула из сумки три яблока и протянула ребятам.

Не знали они ничего тогда про Преображение.

– Это как? – спросил Мишка.

– Господь наш Иисус Христос предстал перед учениками своими в Божественном величии, – объяснила женщина. – И сейчас вот смотрит на нас с небес и помогает. [4]

– И правда: сегодня же Преображение! – раздавались радостные возгласы вокруг. – Господь с нами! Он не оставит!

Оскорбительное ощущение возникло, когда по Садовому кольцу пошли танки. В тот момент еще не было известно, что Таманская дивизия перешла на сторону российского правительства. Слушая скрежет и грохот машин, люди думали о том, что же ждет их в будущем, если режим, объявивший себя спасителем страны, немедленно прибегнул к военной технике против гражданского населения своей страны.

Глядя из окна своей квартиры на боевые машины, Саша вспомнила рассказ чешской матери о чужих танках под окнами в 1968 году.

– Это нам за Чехословакию, – решила она.

Свои танки не воспринимаются как свои, если дула их направлены на твои окна.

Три дня провели Саша и Антон на баррикадах. Но даже уходя домой, все происходящее наблюдали из своих окон.

Люди были наэлектризованы, плохо информированы и полны решимости защитить то, что так хотелось называть словом «свобода».

Что ж – победа была одержана. Дальнейшего себе никто не представлял.

Просто родились надежда и доверие.

Детям предстояло жить совсем в другом мире.

Никто понятия не имел, в каком.

5. Лицо свободы