И возьми мою боль

— Врешь, — рванулся к Стольникову его собеседник. Слава не знал, что сегодня утром Зардани позвонил и выразил Адаляту соболезнование по поводу смерти Исмаила и сказал, что готов поручить тому представлять его интересы в Москве. Поэтому сообщение Стольникова было не просто приятной неожиданностью, но и выходом из сложившегося тупика.

Адалят был прагматик. Он понимал, что получение денег — важнее всего.

Даже важнее мести за погибшего брата. Но как только деньги будут получены, с этого момента Жеребякин обречен, считал Адалят. Тогда можно будет подумать и о мести.

— Откуда посредники узнали об этом деле? — недоверчиво спросил он Стольникова.

— О вашей войне знает весь город, — ответил тот, — о том, что вы искали девушку, о нападении на дачу твоего брата. Или ты думал, что такие вещи можно скрыть? Кто-то из людей Жеребякина сам обратился к посредникам. Им война тоже не нужна.

— Это хорошо, — шумно вздохнул Адалят, — это очень хорошо, Слава. Если получим деньги, ты снова будешь работать с нами. Я твой оклад удвою.

— Ну это вряд ли, — засмеялся Стольников. — Я все-таки пока инвалид. А когда выздоровлю, посмотрим.

Уже к ночи слух о том, что перемирие между двумя враждующими группировками возможно, начал все настойчивее циркулировать в определенных кругах. Подобные слухи распространялись быстро, и о них узнавали все, кто был так или иначе причастен к этой войне.

Перед тем как заснуть, Мироненко снова подсел к Цапову.

— В соседней камере Коля сидит. Может, ты его помнишь? — спросил он.

— Нет, не помню. А что случилось?

— Он тебя хорошо знает. Говорит, вы вместе с ним по Средней Азии грузы перевозили. Но вот только… Мироненко усмехнулся.

— Что только?

— Жалуется он на тебя. Говорит, ты сукин сын. Жестокий и жадный.

Рассказывает, что ты сам людей убивал. Значит, на тебе и кровь есть, Цапов.

— Это мое дело, — огрызнулся Цапов.

— Ты не злись, я просто тебе рассказываю, — добродушно заметил Мироненко, — и пойми, что мы здесь любому доверять не можем. В каждом деле проверка нужна, осторожность.

— Вот ты на своей осторожности и погорел.

— Я на глупости погорел. Поверил одному старику ювелиру. Ничего, завтра выйду, сочтемся.

Скрипнула дверь. В камеру привели еще двоих. Они скромно заняли свободные места. Их внешность не оставляла сомнений, что они прибыли либо из Средней Азии, либо с Кавказа. Цапов подошел к ним, негромко сказал:

— Здорово, ребята.

Оба, вскочив, уважительно поздоровались с Цаповым. Это заметили все в камере. И все видели, как шептались эти трое. Откуда уголовникам было знать, что новички — офицеры милиции, сотрудники СБК Рустам Керимов и Абдулло Шадыев, подсаженные в камеру специально для страховки Цапова и дальнейшего развития игры. После разговора с новичками Цапов вернулся на свое место. Мироненко снова подошел к нему.

— У тебя много знакомых, — сказал он, то ли спрашивая, то ли утверждая.

— Хорошие ребята, — кивнул на новичков Цапов, — думаю, что через несколько дней и меня выпустят. У ментов против меня вообще ничего нет.

Документы в порядке. Если бы на меня не настучали, я бы сейчас сидел где-нибудь в сауне.

— Это хорошая мысль, Цапов, — проговорил Мироненко. — Выйдешь отсюда, дуй ко мне, я тебе баню устрою. Настоящую баню с веником, а не эту парилку.

— Я отсюда выйду и совсем в другое место пойду, — усмехнулся Цапов.

— А куда? — насторожился Мироненко.

— Мне посредники нужны, дело у меня к ним важное.

— Ну так скажи мне.

— Не могу. Я же говорю, что очень важное дело. Столько баксов, что можно эту тюрьму купить со всеми ее обитателями.

— Миллион? — презрительно спросил Мироненко. — Или два миллиона?

— Да нет. Почитай, в сто раз больше, и то мало будет. Мироненко замер.

Он не поверил этим словам. Про такие суммы он никогда в жизни не слышал.

— Зачем тебе посредники? — возбужденно спросил он. — Я найду тебе кого хочешь. За хороший процент.

— Это не мои деньги. Может, ты слышал о таком Махмудбекове? Говорят, его старшего брата убили.

— Конечно, слышал и хорошо знал.

— Спор у него возник с каким-то Жеребкиным.

— Жеребякиным, — поправил его Мироненко. Он не знал, что это был типичный трюк. Когда твой собеседник поправляет тебя, например, уточняя фамилию, он невольно убеждается в правоте твоих слов, подтвержденных собственным высказыванием или поправкой.

— Вот-вот, — оживился Цапов, — и этот Жеребякин должен сто пятьдесят миллионов долларов. Груз, который мы вели, исчез. Не по нашей вине. Его в самолете перехватили сотрудники СБК.

— Слышал о таких, — кивнул, помрачнев, Мироненко.

— Вот и все. Посредники должны решить, какую часть штрафа Жеребякин обязан выплатить. Война ведь никому не нужна. Зачем сейчас убивать друг друга на улицах?

— Сто пятьдесят миллионов, — задумчиво проговорил Мироненко, — это нужно обмозговать. Но ты ведь знаешь правила? Пока не обратятся обе стороны, никто не может вмешиваться.

— Пока дождемся их согласия — сто лет пройдет, — отмахнулся Цапов. — Поэтому-то я с посредниками и хотел переговорить. Можно ведь и самим инициативу проявить.