И все-таки она красавица

Камила! Чертовка как будто караулила у двери, когда уйдет Бэмби, чтобы врубить музыку. Лейли вздохнула. Подвинула свой стул ближе к Тидиану и между сыром и десертом завела разговор о школе и товарищах сына. Она задавала вопросы, мальчик отвечал односложно, как в игре «“Да” и “нет” не говорить»: «Немного», «Иногда», «Неплохо», «Не очень-то». Лейли не отставала, делала вид, что не замечает, как Тидиан смотрит на часы и наверняка злится на мать, которая никогда не включает телевизор во время еды.

19:56

Через несколько минут игроки покинут раздевалку.

– Успокойся, Тиди. Ты успеешь доесть десерт!

Ладно, делать нечего, дед все равно заберет его в 20:00.

19:59

В квартире этажом ниже Багси нанизывал одну рифму на другую, и тут в дверь постучали.

Лейли вздрогнула – как обычно. Когда она шла с работы, в голове царила полная неразбериха: арест Альфа́, необходимость завтра утром подменить Нуру, Тидиан, витающий мыслями в раздевалке футболистов, неуловимая, как сквозняк, Бэмби… Она поставила сумки на стол, бросила пальто на диван, очки – в корзину, забыв о самом главном: не устроила привычную дотошную проверку.

Стук повторился. Настойчивый.

Лейли постаралась успокоиться. Всякий раз, когда кто-то – кто угодно – хотел подобраться ближе, она не могла справиться с этой манией.

Их с детьми секрет в опасности. Вошедший сразу заметит.

29

20:10

– Ты… Ты – сама гармония, Фалина.

– Спасибо. Спасибо, Жан-Лу.

Она ответила на комплимент улыбкой. Гармония? С чем именно она гармонирует? С простым и уютным декором гастрономического ресторана «Блики», одного из самых известных заведений звездного шефа Пьера Ганьера?[72] Или с радугой красок в тарелке – корзиночка с креветками, лисички в морковном соусе, артишоки с перцем и солью, рубиновый грейпфрут?

Оделась она незатейливо: приталенная кожаная куртка, белый топ Poivre, короткая юбка в цветочек, туфли-балетки. Естественная. Женственная. Гармоничная? Дьявол в деталях – совсем как в тарелке, произведении кулинарного искусства.

Серьги – два голубых перышка, скромная незабудка в волосах, бронзовый отблеск черной подводки век.

– Извините меня, Жан-Лу, через секунду я буду к вашим услугам.

Она наклонилась, чтобы набрать сообщение – мобильник лежал у нее на коленях. Длинные черные волосы прикрывали целомудренный вырез. Кулон в виде капельки воды контрастировал с медовой кожей и почему-то напомнил мужчине маятник.

Ку-ку, дорогая.

Здесь клево, лучше, чем в KFC!

Спасибо! Буду держать тебя в курсе.

Звякну завтра утром.

Она отправила послание не без внутреннего содрогания. Ничего бы не получилось без ее подруги, ее половинки, ее бесценной. Не было бы ни этого свидания, ни фотографий в фейсбуке. Если сегодня вечером удастся заманить Жана-Лу в один из номеров «Ред Корнер», благодарить нужно будет тоже ее! Верную спутницу. Союзницу – хотя настоящая цель ей неизвестна. Так лучше, пусть думает, что это простой съем.

Она выпрямилась, с трудом сконцентрировалась на тарелке, перевела взгляд на Жана-Лу. Этот застенчивый пятидесятилетний мужчина не решался нарушить гармонию поданного ему блюда. Сидел с вилкой в руке, словно порушить целостность закуски все равно что совершить адюльтер. Попробовать – значит обмануть?

Говорил Жан-Лу на одну-единственную тему. О сыне Жонатане. Его трисомии, инаковости, невинности, смысле, который он придал жизни отца и матери. Об ассоциации «Т21», где он председательствовал, о жуткой дилемме, терзающей родителей: оставлять ребенка или нет? В Фалине он хотел видеть не женщину, но мать, носящую под сердцем ребенка-инвалида. Жан-Лу не судил – боже упаси! – а пытался объяснить ситуацию.

Неужели он согласился встретиться тет-а-тет исключительно по этой причине? Поверил ее байке – ну или притворился, чтобы не увязнуть? «Зачем иначе приглашать меня сюда? – подумала она, поправляя упавшую с плеча бретельку топа. – Из жалости?»

Жан-Лу – самый приятный из всех. Надия считает его «миленьким», и глаза-то у мужика добрые, и морщины трогательные. Если попрошу не прикасаться ко мне, он наверняка согласится и даже заплатит – чтобы только смотреть.

Большую часть времени занимают слова. Он одержим рождением ребенка, а с тех пор как узнал, что малыш неполноценный, живет в страхе.

Думаю, он не хочет его оставлять.

Ненавижу слово «неполноценный». Он произносит его с жалостью. Возможно, и ребенка решит сохранить из жалости.