И.З. Суриков и поэты-суриковцы

Василько видел страшный сон,Остановившись на ночлеге.Ему приснилось, будто онВ глухом лесу, в худой телеге,Лежит закован, недвижим,И ворон каркает над ним,И слышен стук мечей о брони,И ржут испуганные кони.Василька ищет ВолодарьИ громко кличет: «Брат, за нами!»И хочет князь, как было встарь,Тряхнуть могучими рукамиНо крепко скованы оне;И хочет крикнуть он во сне,Но вместо крика стон раздался:Язык ему не покорялся.Не мог он стоном заглушитьШум боя, крик зловещей птицы...Глаза он силился открыть —Не поднимаются ресницы...В немом отчаяньи, дрожа,Он слышит — лезвием ножаК нему вдруг кто-то прикоснулся,И князь испуганный проснулся.Прохлада ясного утраВасилька скоро освежила.Уж рассвело. Кругом шатра

Бродили слуги. Слышно было,Как отрок борзого коняСедлал для князя; у огняПроворный повар суетился;Шум, говор в. стане разносился.Князь поднял край шатра. Пред нимОткрылся Днепр, залитый блеском,И нежил слух его своимНевозмутимо ровным плеском.Василько влево бросил взгляд —Там возвышался Киев-град, —И сна дурное впечатленьеРассеялось в одно мгновенье.Верхушки киевских церквейНа солнце ярко золотились,И от посада в глубь полейДалеко нивы расходились;Вдали степей синела ширьИ Феодосьев монастырь,Высоким тыном обнесенный,Венчал собою холм зеленый.Отрадно стало и светлоВ душе Василька. Грудь дышалаСпокойно. Утро принеслоЕму с собою дум немало.Как львенок, вышедший впервойНа лов, тряхнул он головой,

Глаза его сверкали смело:Он замышлял большое дело.На съезде в Любече князьяРешили: княженецкой властиОпоры нет; что воронья,Мы Русь родную рвем на части.Пусть каждый отчиной своейВладеет в мире с этих дней,И да не будет ссор меж нами...Мы братья, — нам ли быть врагами?Василько думает: «ПойдуТеперь я смело к ТеребовлюИ хитрым ляхам на бедуЗимой дружину приготовлю.Давно душа моя горитВзять землю ляшскую на щитИ Руси недругов лукавыхПохоронить в глухих дубравах.Потом в Дунай ладью спущуИ на болгар грозой ударю,И ратной славы поищуСебе и брату Володарю;Сожгу их села, и в полонВозьму детей, девиц и жен,И потоплю в волнах ДунаяВсю силу славного их края.Потом за помощью приду

Я к Святополку с МономахомИ половецкую ордуВ глухих степях развею прахом.Я дам родимой сторонеПокой, хотя пришлось бы мнеЛечь головой в борьбе кровавой...»Так думал правнук Ярослава.Так он задумывал одно,Но у Давыда с СвятополкомДругое было решеноНа их совете тихомолком.«Василько, — думал князь Давыд, —Мое добро себе рачит.Покуда род его не вымер,За мной не крепок Володимер».«Возьми его, он. ворог злой,Не родич нам, — шептал он брату, —Ужели хочешь Киев свойОтдать ему, как супостату?В крови потопит и в слезахОн нашу землю. Мономах,Его пособник произволу,С ним заодно кует крамолу.Как звери лютые, придутОни с наемной силой вражьей,Владимер Галицкий возьмут,Отнимут стол великокняжий.

Нет правды, верь мне, в их сердцах!И дикий половец и ляхНа Русь пойдут за ними следом.Иль замысл их тебе не ведом?О том, что мыслит князь-изгой,Мои дозналися бояре:Он запалит костер большой —И нам, брат, сгибнуть в гом пожаре.Возьми ж его, пока он тут;Напрасен будет после труд:Мешать нам плохо волку в ловле,Когда он будет в Теребовле.Сам бог нам с властью дал устав —Блюсти от зла свою державу».И внял великий князь, сказав:«Да будет так! Когда ж неправоТы молвишь — бог тебе судья.Нам не простят того князья,Противу нас найдут улики,И будет то нам в стыд великий».И князь на Рудицы послалВасилька звать на именины.Там, недалеко от забралИ киевских бойниц, с дружинойПередвигаясь в город свой,Стал станом княжич удалой,Про то не ведая, что вскореЕго постигнет злое горе.