И здесь граница

Часто ли кто обращает внимание, сколько вазонов на подоконнике в классном помещении школы или техникума? А какого цвета стены в учительской? Сколько пуговиц на куртке у товарища?..

Правда же, трудно ответить на эти, совсем простые вопросы. Оно и неудивительно: мало у кого развита наблюдательность, как в свое время не была развита и у меня.

Помню, как собирался впервые в жизни в наряд. Все представлялось радужным и героическим. Я, храбрый пограничник, сижу в засаде. Ночь. Кромешная тьма. Только одиночные звезды перемигиваются в небе. И неожиданно — шорох, треск, смутные тени… Кто в юные годы не мечтает о жарких схватках с агентами иностранных разведок, погонях, приключениях? Кто не мечтает отличиться, задержав лазутчика с шифрами, бесшумным пистолетом, стреляющими авторучками, средствами тайнописи… А там уже, само собой, и награда, и отпуск в родные края. В полной форме, при всех регалиях и знаках солдатской доблести неторопливо шагаешь по улице, где тебя помнят несмышленым мальчонкой. А рядом — сияющие от гордости родные, Вот, дескать, какой у нас орел!

На самом деле получилось иначе. Теперь самому смешно вспоминать, как проваливался в каждую яму, наталкивался на каждую низкую ветку, настораживался по пустякам. Березняк, днем такой ясный и приветливый, в темноте казался таинственным и враждебным. За каждым кустом чудился вооруженный до зубов нарушитель, чуть что, за автомат хватался.

Не умел я поначалу разбираться в ночных звуках, загадочных шорохах и шелесте. Не знал, как шуршит в опавшей листве неутомимый ежишка, вздрагивал, когда скрипнет дерево или упадет сухой сучок…

Начальники и командиры терпеливо учили меня азбуке следопытства. Вот, тяжело хлопая крыльями, взлетела куропатка. Почему? Обычно куропатки ночью не летают. Выходит, кто-то потревожил ее. Человек? Зверь?..

Из кустов на лужайку, похрюкивая, протрусил дикий кабан. Почему так? Если ночью, то ничего необычного, настораживающего в том нет. Днем же, это надо твердо помнить, дикие кабаны выходят на открытое место, только испугавшись чего-то…

Тихо в лесу, спокойно. И вдруг над кустами появился выводок фазанов. Вспорхнул и перенесся на другую сторону поляны. Можешь не сомневаться: птицы испугались человека. От зверя фазаны отлетают поодиночке, да к тому же недалеко.

Сорока, увидев человека в лесу, кричит. Коростель, наоборот, умолкает. Так же умолкают при появлении человека и лягушки… Таких примеров можно привести немало.

Следы много объясняют тому, кто умеет их читать. Они скажут, каков нарушитель ростом, стар он или молод, бежал он либо шел шагом, налегке или с грузок…

Как-то, помню, читал я в журнале «Пограничник» про одного пастуха. Завидной наблюдательности был этот старик. Остановился он со своей отарой у ручья.

И безошибочно определил, что тут до него побывал человек высокого роста, конь у него вороной и хромой на одну ногу.

Эти свои выводы пастух обосновал так: на земле отпечаток левого переднего копыта менее отчетлив, чем остальные. Следовательно, конь хромает, осторожно ставит больную ногу. У дерева всадник соскочил с коня. Широкие шаги и отпечатки обуви говорили, что ростом он не обижен. Конь терся боком о дерево, остались шерстинки, по ним он определил вороную масть…

Много примеров искусного чтения следов дает опыт пограничной службы. Вспоминается один любопытный случай, про который рассказывал майор из управления погранокруга… Было это в Карелии, где он служил до перевода в наши края. Пограничники Давыдов и Харламов находились в дозоре. У болота заметили следы матерого медведя. Давыдов опустился на корточки и принялся внимательно изучать их.

Самонадеянный по молодости лет Харламов пожал плечами. «Да что тут, — говорит, — смотреть и сомневаться? И слепому видно, что медведь протопал…»

Но Давыдов не спешил с выводами. У него было ценнейшее для чекиста качество — повышенное чувство ответственности. Если возникало пусть даже малейшее подозрение, не успокоится, пока все тщательно не проверит. Да и опыта побольше, чем у Харламова, только-только начавшего свою службу.

«Посмотри-ка на отпечатки лап, — сказал он товарищу. — Ступня длинная, медведь, очевидно, здоровенный, тяжелый и на мягкой, как здесь вот, почве должен оставлять глубокие отпечатки. Так? Так. А тут что?» — «Ну, мелкие, — неохотно согласился Харламов». — «То-то и оно… Но это еще не все. У медведя, сам знаешь, задние лапы длиннее передних, а у этого следы всех лап одинаковые, и не видно отпечатков когтей. Нет, брат, не медведь это прошел…»

Харламов бледнел и краснел, а возразить нечего было. Кинулись они по следам и вскоре в лесочке задержали нарушителя. Не помогла хитрецу и пройдохе маскировка под медведя.