И жизнь моя - вечная игра

Он не надеялся на щадящий режим. Если его не швырнули в карцер за драку в камере, это еще не значило, что начальник тюрьмы не знает о его существовании. И вряд ли он будет лоялен к нему...

Предчувствия его не обманули. Тимофей попал в большую, но переполненную камеру. В нос ударило тошнотворное амбре – жуткая смесь из запахов немытых тел, человеческих испражнений и недоеденной кислой капусты. Народу несть числа – «пассажир» на «пассажире» и «пассажиром» погоняет. На каждой шконке по два-три арестанта, а на крайних, тех, что поближе к «дальняку» с унитазом, – по четыре. У самой параши на полу, впритирку друг к другу, сидели два несчастных существа человеческого типа. Не трудно было догадаться, к какой касте принадлежали эти изгои. Тимофею стало не по себе. Ведь именно к числу отверженных обещал его причислить Головатый. И если это вдруг случится, то не станет Алекс убивать сподличавшего мента. Уважающие себя пацаны не мстят за «петухов»...

Два яруса угловых шконок были заняты представителям верхних ступеней тюремной иерархии. Тимофея никто не встречал, на него почти не обращали внимания, но сам, по своему разумению, он разместиться в камере не мог. Поэтому, хочешь не хочешь, а надо было идти на поклон к камерным авторитетам.

Их было трое. Одни худой, иссушенный «палочкой Коха», наркотой и долгими годами, проведенными в неволе. Глядя на него издали, трудно было бы понять, в чем душа держится. Но Тимофей видел его вблизи, через глаза чувствовал мощь его внутренней силы. Как чувствовал суровую и в чем-то страшную мудрость прожженного зэка, опасную хитрость и способность к вероломству. Второй был такой же худой, но вид отнюдь не чахоточный. Свежий, можно сказать, вид. Как будто только-только с воли человек сюда заехал. Здоровый цвет лица, насыщенная синева блатных татуировок. Глаза желтоватые, но у кого из зэков нет проблем с печенью?.. Третий был моложе всех, лет тридцать на вид, может, чуть больше. Крепкий на вид мужчина – сильная шея, мощные плечи. Ворот рубахи широко распахнут, но не видать на груди лагерных наколок. Только на пальце синеет какой-то перстенек. Большая голова, огромные залысины, щетинистые козырьки густых черных бровей, взгляд въедливый, алчный.

Авторитеты так и остались сидеть, но их «быки» поднялись со своих мест, настороженно и с угрозой всматриваясь в Тимофея. Их было также трое. И никто из них не отличался атлетической мощью. Но, видно, все трое резкие, агрессивные и жадные на расправу.

– Здорово, братва!

Не выпуская из рук «скатку», Тимофей изловчился достать из сумку заранее подготовленный пакет с харчами. Хлеб, сало, колбаса, чай, сигареты россыпью...

– Это на «общак», – выкладывая это богатство на общий стол, сказал Тимофей.

Все три авторитета поощрительно кивнули. Но самый молодой из них сказал, надменно усмехнувшись.

– Сальце хорошо с зеленью хавать.

– Не вопрос.

Тимофей положил рядом с пакетом свернутую в трубочку стодолларовую купюру.

– Откуда ты такой богатый? – спросил чахоточный.

И взглядом показал Тимофею на край скамьи возле стола, до которой от его койки можно было дотянуться рукой. На шконку, что стояла напротив него через узкий проход, присесть ему не позволил. Понятное дело, сначала узнать нужно, что за «пассажир» в камеру заехал...

– Из Заболони.

– А к нам чего? У вас там своя тюрьма.

– И тюрьма своя. И люди вокруг свои. А здесь я мало кого знаю. Здесь все чужое. На то менты и рассчитывают...

– Ты что, такой особенный фрукт, что менты тебя с места на место катают?

– Не особенный. И не фрукт. Но катают.

– Что шьют?

– Убийство.

– Сколько душ?

– Говорят, что семь... Но не было ничего. Не виновен я.

– Ну, это понятно, – усмехнулся чахоточный. – Здесь все невиновные...

Судя по его властной манере держаться и по тому, как слушают его приближенные к нему авторитеты, он был в камере смотрящим.

– Вот и говорю, борзеют менты, честным людям житься не дают...

– Честным людям?! – в ехидном раздумье повел бровью смотрящий. – Ну, это знать надо, кто здесь честный, а кто нет... На воле чем занимался?

– Бизнесом, все такое... Завод станкостроительный, шестьдесят процентов акций. Ну, рестораны там, ночные клубы, казино...

– Бизнесмен, значит? Ну, ну... А в «общак» честно платил?

– С этим без проблем.

Был в Заболони воровской «общак», был и смотрящий от воров. Власти он особой не имел, так, урками своими рулил, рамсы меж ними разводил. Тимофей его не очень жаловал, но в «общак» отстегивал исправно. Понимал, что рано или поздно может всерьез загреметь на нары. Знал, что в тюрьме за пренебрежение к воровским законам могут спросить сурово...

– Ты в этом уверен?

– А ты Конотопу маляву кинь... Да он и сам должен маляву заслать...