Я - АНГЕЛ! Часть вторая: "Между Сциллой и Харибдой".

- Что там у вас, старший сержант?

И под этим взглядом, он непроизвольно ответил:

- У нас «трёхсотый», «Вышка ноль-девять-один».

Послышалась непродолжительная матерная тирада и, затем:

- Ждите, высылаем санитарный самолёт, требую обеспечить посадку на лёд. Как понял, «Кедр четыреста четыре»?

- Задачу понял, «Вышка ноль-девять-один». Конец связи.

 

Поискав глазами, он нашёл своего заместителя:

- Ефрейтор Шишкин! Проверь что там с ледовой полосой.

- А что с ней станется за ночь?

«Дембельские настроения» овладели не только им.

Взгляд, как ствол пистолета в упор:

- А ты всё-таки проверь! НУ!!!

- Слушаюсь, товарищ старший сержант!

И, развернувшись на каблуках, побежал лёгкой трусцой…

Впрочем, лёгкий многоцелевой Як-2 «Воробей», как бы оправдывая своё название - сядет куда угодно. Хоть на плавающую по реке льдину.

 

Если по прилёту самолёта раненный умирал или же это с ним случалось до прилёта в окружной госпиталь - давшего «ложный» вызов ждала грандиозная взбучка. Мёртвых же, засунув в специальный чёрный полиэтиленовый мешок, полагалось класть на ледник и вывозить с места лесоповала вездеходами - вместе с отработавшими двухнедельную вахту зэками-лесорубами.

- Да и чёрт с ним, - после некоторого раздумья – а правильно ли он поступил, сказал сам себе Старшой, - всё одно скоро уволят в запас.

 

***

Подойдя к Чмырдяю и, опять – по полезной привычке подстелив под себя кусок «полевого коврика» через который не чувствуется холод, он присел рядышком на довольно обхватистое бревно…

Видать – то самое!

Посмотрев в начавшее вроде бы розоветь после обезболивающего укола лицо, доставая портсигар и зажигалку, участливо спросил:

- Куришь?

- Нет…, - еле слышно сквозь звуки работающей техники, ответил тот, - берегу здоровье…

- И правильно делаешь!

Прикурив, старшой чисто для продолжения разговора:

- Что ж теперь не поберёгся, а? Ведь, осталось чуток – списки амнистированных уже на утверждении и ты них на первом месте числишься.

 

Он здорово соврал: бериевской амнистии подлежали все участники войн – вплоть до Русско-японской «Незнаменитой», инвалиды и тяжелобольные, беременные и имеющие детей до трёх лет женщины, несовершеннолетние, «аварийщики»… Не совершившие особо опасных преступлений… Ни под одну из этих категорий - этот «троцкист», «вредитель», «участник контрреволюционного заговора» - не подпадал.

 

Вместо ответа, Чмырдяй глазами показав на одиноко-скромную орденскую планку «Красной звезды» на груди и одинокую же «золотую» нашивку за тяжёлое ранение, спросил:

- Расскажи, как ты воевал, Фёдор?