Я буду в маске

— Здравствуй, — ответили мне. Ответили спокойно. И в эту секунду я поняла — разговор хотя бы состоится.

— Что ж, не буду вам мешать, — сказал Олег, перешагнул через порог и закрыл за собой дверь. Лев уставился на закрытую дверь, потом фыркнул и сказал:

— Сговорились, значит.

Я робко улыбнулась, подошла ближе. Присела на краешек дивана, не отводя взгляда от Льва. Он же, играя желваками, изо всех сил старался на меня не смотреть. Глотнул напитка из своего стакана и вдруг предложил:

— Выпьешь?

— Чуть-чуть, — кивнула я.

Лев поднялся, взял со стола подобный стакан и плеснул в него жидкость из прозрачной бутылки с красной этикеткой. Виски. Я тоже поднялась, шагнула. Положила свою сумку на стол и взяла из рук Льва протянутый мне стакан. Взяла, вскользь касаясь пальцев Льва своими. Он опять глотнул, звучно поставил пустую емкость на стол и тихо спросил:

— Что ты хочешь?

Я тоже выпила, передернулась от крепости напитка — никогда не понимала вкус виски — и ответила:

— Поговорить.

— Ты думаешь, нам есть о чем? — фыркнул он, наливая себе еще. Лев упорно продолжал на меня не смотреть. А я вдруг подумала: Дашка, надо установить зрительный контакт. Не просто же так он избегает этого.

Лев выпил. Снова звучно приземлил стакан. Задумчиво уставился на бутылку и потянулся к ней в очередной раз. Я остановила его действие, взяв Льва за руку. И ему пришлось перевести на меня свой взгляд.

Кофейные глаза. Глубокие, пронзительные. Такие мне уже родные, дорогие. Нужные. Как же ты, Дашка, этого не понимала раньше?

— Прости меня… — прошептала я. Виски обожгл, горло першило, голос звучал тише, чем я хотела. И тогда я повторила громче: — Прости меня.

— За что ты просишь прощение? — спросил он вдруг. Глаза не отвел. Смотрел внимательно, следя за моей реакцией и мимикой.

— За свое поведение. Неправильное. Глупое… Эгоистичное. Я вела себя ужасно и несправедливо по отношению к тебе. Просто я не понимала… Точнее, не хотела понимать, насколько сильно я тебя люблю.

Его бровь дернулась. Глаза вспыхнули, словно в помещение зажегся огонь.

— Я вот такой хреновый человек, мне нужно было тебя потерять, чтобы это понять… Не знаю, поверишь ты мне или нет, но я не собиралась ни с кем спать в клубе после тебя. Я нарочно пошла в ВИП-комнату, хотела тебя позлить. Сделать больно, — ресницы Льва дрогнули, губы сжались. — Возможно, чтобы показать, насколько больно было мне, когда я узнала, что Эл — это ты… Поверь, это было больно. Мне казалось, что мой мир разрушился. Я никак не могла просто начать тебе доверять. Я же просила оставить меня в покое, ты не услышал… И сейчас я даже думаю, что ты все делал правильно: что не отступал. Заслуживал доверие. Терпел капризы. Только я не оценила, стоя на своем, считая, что мне нужно время побыть одной, подумать… Лева, я подумала. Да, наверное, позднее, чем нужно было, но… Ты мне нужен. Я тебя очень люблю.

По его глазам, лицу я видела — он сомневается. Хочет поверить.

— Что ты хочешь от меня?

— Искренности, — ответила я. Лев непонимающе нахмурился. — Я хочу, чтобы ты мне честно ответил — ты все еще меня любишь?

Он опустил глаза. А я, осмелившись, взяла его за подбородок, заставляя вновь на меня смотреть:

— Любишь?

— Мне не сложно признаться, Даша. Поверь. Да, я все еще люблю, — ответил он. — Но мне сложно выкинуть из головы увиденное в клубе.

— Я понимаю… Прости меня, это было… Да этого просто не должно было быть! А если бы ты не ворвался в ВИПку, то… — договорить я не смогла, чувствуя, как слезы подкатывают. Странно, неожиданно. В тот день я серьезно не отнеслась к тому, что чуть не случилось. А сейчас так явно представила, что могло бы быть.

— Не надо, мне Жанна рассказала, — остановил меня Лев. А я взяла свой стакан и сделала маленький глоток. Не люблю я все-таки виски. Крепко, горько. Не вкусно. Лев наблюдал за мной, как я поднесла к губам стакан, как сделала глоток и как хмурилась, проглотив… Я видела, что маска равнодушия ушла с красивого лица писателя.

— Тебе очень идет это платье… — неожиданно произнес Лев, я улыбнулась, а он провел рукой по моей шее и добавил. — И эти бусы.

Мне безумно захотелось обнять Льва. Поцеловать. Но я осторожничала, лишь потянулась к его уху и ответила:

— Ты их подарил как Эл. А как Лев по ним и узнал.

— Тогда я подумал, что это судьба, — ответил он мне тоже на ушко. Я уставилась ему в лицо и нежно произнесла:

— А может и так? В конце концов, мы всегда можем изменить судьбу, как и свою, так и чужую… Если, конечно, хочется, — слово «хочется» я сказала прямо в губы писателя. Очень близко, почти касаясь и едва сдерживаясь, чтобы не впиться в манящие губы Льва. И целовать. До головокружения, до умопомрачения. Или пока нам кто-то не помешает.

— Что ты со мной делаешь? — задал вопрос Лев точно так же, как и я, близко к губам.

— А что я делаю? — Запах, боже, этот запах мужского тела вперемешку с любимым одеколоном кружил мою голову еще сильней.