Я буду ждать тебя (СИ)

— Так как был уже вечер, а моя работа закончилась, он предложил перебраться в более роскошное место, в какой-то модный ресторан, где мы могли бы расслабиться и вкусно поужинать. Благо мое платье соответствовало дресс-коду, — ироничная улыбка трогает мои губы, ведь тот ресторан я так и не смогла лицезреть. — Да только вот машина отвезла нас совсем в другое место. В его городскую квартиру, где он…он… — не могу дальше продолжать, словно в рот воды набрала. Ни звука не издаю, просто смотрю в одну точку, которая постепенно начинает расплываться из-за появившихся слез. Снова ощущаю на себе всю ту боль. Его руки, удары, блеск холодного оружия, зловещие крики, темноту.

— Он изнасиловал тебя? — Артур так резко поднимается на ноги, что я невольно дергаюсь назад и слышу какой-то треск. Должно быть, крылья где-то порвались. Ну и черт с ними. — Скажи мне, кто он? Кто этот ублюдок? — он так настойчив, а я так молчалива. Не говорю ему ничего, а просто головой качаю. Артур не должен вмешиваться во все это дерьмо, тем более наказание свое мерзавец уже получил.

— Нет, он меня не изнасиловал, — слезы еще сильнее текут, портя мой идеальный макияж, на который я потратила уйму времени. — Он…он… — закрываю лицо руками, трясясь как при тропической лихорадке. Снова перед глазами проносится то время, когда я пробыла в его квартире достаточно долгое количество времени.

— Он… Боже! — кричу на весь лабиринт, должно быть, привлекая внимание людей, находящихся поблизости. — Мерзавец ударил меня по лицу пару раз так сильно, что искры из глаз посыпались. Потом взял складной ножик и порезал меня. Порезал два раза. Два гребанных раза, — поднимаюсь на ноги, ощущая головокружение и подступающую желчь в горле. Ноги могут подкоситься в любой момент. — Вот здесь, — показываю живот, где остался след от его зверств, хотя его и не видно за тканью платья, — есть шрам от ножа. Тот самый, что он мне нанес, приговаривая что-то про аборт, который я якобы совершила пять месяцев назад. Он принял меня за свою бывшую. За ту, что от него сбежала. За ту, что терпела страшные вещи.

Шаг и меня ведет в сторону. Если бы не крепкие объятия Артура, точно бы свалилась на землю как мешок с картошкой. Ведь я снова окунулась в то же самое болото, снова пережила весь ужас трагедии своей жизни, о чем, кстати, знает Нинет. Да-да, мадам Колдер помогла мне со всем справиться, помогла разнести ублюдка в пух и прах. Он причинил мне сплошные страдания. До сих пор помню эту адскую боль от холодного лезвия, текущую по животу и бедрам горячую кровь, вид которой так ему нравился. Как билась в агонии, умоляя его остановиться, не причинять мне вреда. Да только это его еще больше раззадоривало. Еще больше он наслаждался плодами своих трудов.

Нравилось мерзавцу видеть корчащуюся около его ног девушку, не способную даже на помощь позвать. Да и как это сделать? Кто посмеет пойти против него? Кто даст ему отпор? Он влиятельный, могущественный человек, которого не так уж и легко сбросить с пьедестала. Да только он не знал, что я не смогу просто так все оставить, я добьюсь справедливости любым путем за то, что привел меня в ад.

Ублюдок и не думал отпускать меня на свободу, он хотел закончить начатое до конца. Хотел полностью меня уничтожить. Удар, еще удар. Рукой по лицу, ногами в живот, точно в место пореза. Тогда я думала, что просто не смогу подняться, что умру на полу его квартиры в собственной крови, захлебываясь в слезах. Что его злобный хохот станет последним, что я услышу перед смертью. Болело, ныло все тело. Казалось, что он везде прошелся лезвием, везде свои отметины оставил. Чокнутый ублюдок, который гниет в психушке, каждый день, получая дозу препарата, превращающего его в овощ. Из-за него я чуть на том свете не оказалась, из-за него чуть не лишилась возможности иметь детей.

— Моя маленькая, — поцелуй в макушку. — Ариэль, — это прозвище, кажущееся мне всегда какой-то насмешкой, как для Рины «Рапунцель», перестало таким являться еще во времена наших отношений. Тогда я просто нереально тащилась по этому слову, мечтая, чтобы Артур так меня называл. Вот и сейчас, спустя два года, те же самые чувства возникают. — Как же ты все это пережила? — слез уже нет. Глаза сухие, лихорадка прошла.