«Я буду жить до старости, до славы…». Борис Корнилов

Лес над нами огромным навесом —корабельные сосны,казна, —мы с тобою шатаемся лесом,незабвенный товарищ Кузьма[61].Только птицы лохматые, воя,промелькнут, устрашая, грозя,за плечами центрального бояодноствольные наши друзья.

Наша молодость, песня и слава,тошнотворный душок белены,чернораменье до лесосплава,занимает собой полстраны.Так и мучимся, в лешего веря,в этом логове, тяжком, густом;нас порою пугает тетеря,поднимая себя над кустом.На болоте ни звона, ни стука,все загублено злой беленой;

тут жила, по рассказам, гадюкав половину болота длиной.Но не верится все-таки — что бытишина означала сия?Может, гадина сдохла со злобы,и поблекла ее чешуя?Знаю, слышу, куда ни сунусь,что не вечна ни песня, ни тьма,что осыплется осень, как юность,

словно лиственница, Кузьма.Колет руку неловкая хвояподбородка и верхней губы.На планете, что мчится воя,мы поднимемся, как дубы.Ночь ли,осень ли,легкий свет ли,мы летим, как планета вся,толстых рук золотые ветви

над собой к небесам занеся.И, не тешась любовью и снами,мы шагаем, навеки сильны;в ногу вместе с тяжелыми, с нами,ветер с левой идет стороны.И деревьев огромные трубына песчаные лезут бугры,и навстречу поют лесорубыи камнями вострят топоры.

1933

Из летних стихов