Читаем «Я буду жить до старости, до славы…». Борис Корнилов полностью

Снова сговором ветра и стужипо садам засушило траву,из тяжелой Маркизовой лужигнало воду обратно в Неву.До Елагина,до Голодаяшла вода, соразмерна беде,и деревья, дрожа, холодая,по колена стояли в воде.Над Васильевским,над Петроградской,несмывающейся, дорогой,небо крашено странною краской —то ли черною,то ли другой.Что такое?Зима, что ли, близко?И туман по ночам моросит,и по городу сыро и склизко,и над городом темень висит.Снова ветер —
по-сучьи завыл он,задрожали во тьме Острова,между Ладогою и заливомвся пятниста от злобы Нева.

2

Мы с тобою в кино «Аврора»[80],гаснут лампочки,бьет звонок, —ни улыбки,ни разговора —сабля,гром лошадиных ног.Песня вьется — залетный сокол,тихо слушаю, не дыша:запевает начдив высокопро безмолвие Иртыша[81].И казалось — не на экране —пули бьют над живой рекой,он платок прижимает к ране,ощутимый моей рукой.То взрываясь,то потухая,
барабанная дробь вдали,а кругом тишина глухая —это каппелевцы пошли[82].Сразу видно —отчаянья радипод огнем их ряды ровны,и винтовки, как на параде,и венгерки, и галуны.Партизаны, глядите в оба!..Да стреляйте же,цельте в лоб.Офицерская хлынет злоба,захлестнети зальет окоп.И стрельба,и резня,и рубка —умирая, дернется бровь,под штыком маслянистым хрупкохрустнет горло,и свистнет кровь.
Но Чапаева сила злая,вся сверкающая бедой,проливною саблей гуляя,на кобыле своей гнедой.А за ним его бурка струится,он запомнится мне навек —то не лошадь,и то не птица,и, пожалуй, не человек.И атака уже отбита,саблей срезаны галуны.Тихо.Только из-под копытакамни брызгают до луны.

3

Хлынул свет, темноту пугая.Этот вечер неповторим.А теперь, моя дорогая,погуляем,поговоримо Чапаеве,о печали
и о вечере золотом,о любви расскажу вначале,о разлуке скажу потом.Щеки яблочного налива,хороша у тебя судьба,оттопыренаи смешливачуть подкрашенная губа.Ты веселая,дай мне руки,три часа говори подряд,на «Светлане» твои подруги— Ты хорошая, — говорят.И печаль тебе незнакома,и глаза зеленым горят,парни Выборгского райкома— Ты красивая, — говорят.Расскажи мне про все про это,чуть прищуря кошачий глаз,как на выборах Ленсоветавыбираешь тыв первый раз.

4

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
Чикатило. Явление зверя
Чикатило. Явление зверя

В середине 1980-х годов в Новочеркасске и его окрестностях происходит череда жутких убийств. Местная милиция бессильна. Они ищут опасного преступника, рецидивиста, но никто не хочет даже думать, что убийцей может быть самый обычный человек, их сосед. Удивительная способность к мимикрии делала Чикатило неотличимым от миллионов советских граждан. Он жил в обществе и удовлетворял свои изуверские сексуальные фантазии, уничтожая самое дорогое, что есть у этого общества, детей.Эта книга — история двойной жизни самого известного маньяка Советского Союза Андрея Чикатило и расследование его преступлений, которые легли в основу эксклюзивного сериала «Чикатило» в мультимедийном сервисе Okko.

Алексей Андреевич Гравицкий , Сергей Юрьевич Волков

Триллер / Биографии и Мемуары / Истории из жизни / Документальное
Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ
Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ

Пожалуй, это последняя литературная тайна ХХ века, вокруг которой существует заговор молчания. Всем известно, что главная книга Бориса Пастернака была запрещена на родине автора, и писателю пришлось отдать рукопись западным издателям. Выход «Доктора Живаго» по-итальянски, а затем по-французски, по-немецки, по-английски был резко неприятен советскому агитпропу, но еще не трагичен. Главные силы ЦК, КГБ и Союза писателей были брошены на предотвращение русского издания. Американская разведка (ЦРУ) решила напечатать книгу на Западе за свой счет. Эта операция долго и тщательно готовилась и была проведена в глубочайшей тайне. Даже через пятьдесят лет, прошедших с тех пор, большинство участников операции не знают всей картины в ее полноте. Историк холодной войны журналист Иван Толстой посвятил раскрытию этого детективного сюжета двадцать лет...

Иван Никитич Толстой , Иван Толстой

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное