Я был похоронен заживо. Записки дивизионного разведчика

Время шло. Рана сильно гноилась, и нога в коленном суставе не разгибалась. В палате было сумеречно, читать нельзя, да и читать было нечего. Круглые сутки стоны, крики от болей и ругань. Одно развлечение – это фокусы санитара. Например, он с силой бил фаянсовой тарелкой об пол, и она не разбивалась, да иногда майор медслужбы, наш ординатор, посидит и расскажет, как он учился в Ленинграде в Медицинской академии им. Кирова. Скучно. А по вечерам слышна музыка в перевязочной-танцзале. К танцзалу примыкала терраса, пол которой был сантиметров на шестьдесят ниже окон зала. Дай, думаю, через окна посмотрю танцы и послушаю музыку. Оделся, вооружился костылями – и в путь. К перевязочной от палатки была протоптана узенькая дорожка. В одном месте она проходила по краю воронки глубиной метра три. Темная октябрьская ночь. Освещения нет. Вот я и угодил правым костылем в воронку. И полетел, кувыркаясь через голову и больную ногу. Подняться, а тем более вылезти из воронки я не мог. Боли и безвыходное положение вынудили кричать. Кто-то прибежал. Пришли с носилками и водворили на койку. Случай этот я запомнил на всю жизнь. Но с этого дня, вернее ночи, нога стала чуть-чуть двигаться.

В декабре всем, кто встал на ноги или костыли, объявили, что нас отправляют в другой госпиталь. Он находился на военном аэродроме в двух трехэтажных домах. В одном раненые, в другом – венерические больные. С машины нас принесли в баню, которая находилась на первом этаже госпиталя. Костыли нам не дали, раздели и положили на мраморные скамейки. Сняли с ран повязки и приступили к лечению. Лечение заключалось в том, что девушки с помощью мочалок и хозяйственного мыла очищали раны от гноя. Терли до крови. А мы возмущались и говорили, что в том госпитале, откуда нас привезли, когда нас мыли, – а нас действительно мыли два раза, – раны плотно обвязывали клеенками и не допускали ни малейшего попадания на рану воды. На это нам отвечали, что там вас лечила ленинградская медицинская школа, а здесь – московская. У них свой метод лечения, они червями раны не лечат. Мы скоро убедились в преимуществе московской школы. Если раньше раны гноились, просто гнили, то здесь частые, через день, перевязки и стрептоцид очень скоро дали результаты. Раны очистились и стали покрываться корочкой.

Когда моя рана полностью очистилась от нагноения, встал вопрос, как наложить швы, чтобы закрыть ее кожным покровом. Дело в том, что из раны уже выпирало другое мясо. Врачи говорили, что вырос «рог», и в перевязочной решали, как быть. Одни говорили, что надо делать операцию и нарост удалить оперативным путем. Другие предложили и отстояли в конце концов другой метод – выжигать кварцем. Ежедневные кварцевые лапы сделали свое дело: «рог» стал уменьшаться.

В первых числах января нас, несколько человек, в санитарной машине повезли в эвакогоспиталь в Цесис. Только теперь положили не в тот сарай, где я уже был, а в палату в кирпичном здании у самой железнодорожной станции. Лечения никакого не было, ждали медицинского поезда. Нас готовили для отправки в тыловой госпиталь, по слухам, в Ленинград.

Побег из госпиталя

Здесь, в госпитале, я встретил ст. сержанта, командира орудия 2-го дивизиона нашего полка. Он, как и я, не хотел ехать в тыловой госпиталь. Мы узнали, что из тыловых госпиталей отправляют в маршевые батальоны, а куда из него попадем, сам бог знает. Стали думать, как убежать. Теперь мы уже ходили без костылей. Раны, правда, были еще большие, у меня, например, рана была 12 на 4 см, но это нас не пугало, самое тяжелое было уже позади. 5 января нас как-то одели, а в ночь на 6-е должен был быть поезд. Решили ночью бежать в Ригу. Считали, что где-то в этом районе найдем свою дивизию.

К нашему счастью, в эту ночь дежурной по госпиталю была молодая врач, за которой я пытался ухаживать и у которой как будто, или, может быть, мне показалось, пользовался взаимностью. Она поддалась на мои уговоры и написала мне справку, что я находился на излечении в госпитале номер такой-то и выписываюсь в свою часть. Получив справку, я пристал к ней, чтобы она выписала такую же справку и моему другу. Она долго сопротивлялась, доказывая, что у нее будут большие неприятности. Подействовало мое предложение справки нигде не регистрировать. Таким образом, нас будут считать самовольно покинувшими госпиталь.

Медицинская «летучка» должна была прибыть в два часа ночи, но мы еще раньше, на тормозной площадке проходившего грузового поезда, покинули Цесис. На рассвете были в Риге. Через город прошли без приключений, если не считать, что повязка съехала и рана сильно кровоточила. Узнать что-нибудь о своей дивизии не удалось. По понтонному мосту перешли на правый берег Западной Двины. Шофер проходящей военной машины согласился подвезти нас до Елгавы.