Я был похоронен заживо. Записки дивизионного разведчика

Уже совсем опустилась ночь, когда пушки, поставленные на прямую наводку, открыли огонь. Третья гаубичная батарея открыла огонь с закрытой огневой. Огонь противника стал слабеть, а затем и совсем прекратился. Немцы отступают. Батареи снимаются. Мы на штабной машине едем в одной колонне с батареями. Кругом пожары. Где противник – никто не знает. Команда – двигаться вперед, не дать противнику закрепиться.

Двигались медленно. Что впереди, справа и слева – неизвестно. Колонна надолго останавливалась. Надо было определять наличие противника, держать связь с командирами пехотных подразделений, а местами восстанавливать дороги. Все ближе слышен бой. Противник закрепился в деревне. Команда: «Занять боевые порядки!» Батареи окапываются на опушке молодого леса. На рассвете артиллерия открывает огонь. Утром командир батальона сообщил, что полк, действующий слева, занял Ной-Глитцен и Альт-Глитцен. Бой за деревню продолжался весь день, и только с наступлением вечерних сумерек противник прекратил сопротивление.

С 16 апреля по 2 мая, днем и ночью, идут жестокие бои. Противник в агонии, но стоит насмерть. А мы (то есть наша дивизия) бросаемся на него без изучения обстановки и наличия сил. Повторяется та же история, что при обороне Тулы. Только теперь немцы оказались в нашем положении. Сплошной обороны нет. Идут бои за опорные пункты. С той только разницей, что там опорные пункты были поменьше и более уязвимы. Там были сравнительно небольшие деревни, и в основном с деревянными постройками. Здесь же деревни большие и все постройки кирпичные. Немецкую деревню можно сравнить с нашими районными центрами. Кроме того, на нашем пути были и довольно крупные города, такие, как Эберсвальде и Нойруппин.

С командиром взвода разведки дивизиона Сергеем Митяговым. Германия, 1945 г.

Дивизия наступает вдоль южного берега канала Гогенцоллерн. Батареи работают на глазомерной подготовке данных. Надолго нигде не задерживаемся. Бросают с места на место. Не успеют люди окопаться, как команда сниматься. Где-то наступающая пехота оказалась в тяжелом положении, надо усилить артподдержку. А чаще всего пушечные 1-я и 2-я батареи бросаются на открытые огневые позиции. Нас, топоразведчиков, используют в качестве разведчиков.

В первом ночном бою на западном берегу Одера погиб адъютант командира полка, мой однофамилец, младший лейтенант Андреев. Место погибшего занял мой лучший друг Сергей Митягов, помкомвзвода, а фактически командир взвода разведки, поскольку командиры взвода разведки в звании от мл. лейтенанта до капитана долго не задерживались. Одного судили и отправили в штрафной батальон, другой выбыл по ранению, третий ушел на повышение, и еще один исчез как-то незаметно. Одним словом, не успевал человек освоиться, как его переводили на другую должность или отзывали для пополнения офицерского состава в другую часть. Бывали случаи, когда на эту должность, да и на другие, назначались офицеры, не имевшие соответствующей подготовки или не подходившие по каким-то другим качествам. И тогда от них старались побыстрей избавиться.

Старший сержант Сергей Митягов прибыл к нам в декабре 1941 года из госпиталя после пулевого ранения в грудь. Волевой, смелый, знающий свое дело архангельский помор. И бессменно прошел в должности помкомвзвода до самого Одера. Сергей отказывался перейти в штаб полка. Он уже не мыслил себя без дивизиона, а кроме того, он знал, что будет без особой милости принят комиссаром полка. Знал, что тот ему никогда не простит конфликт, который произошел у них в деревне Попково под Сухиничами в январе 1942 года.

Тогда шли жестокие наступательные бои. Во взводах и батареях оставались единицы. В ротах вообще и единиц не оставалось. Каждый солдат выполнял службу за пятерых. За деревню Попково бой шел трое суток. Наконец ночью деревню заняли. Наблюдательный пункт командира дивизиона разместили в неотапливаемом, без окон и дверей, помещении школы. Люди, не спавшие по трое суток, с ног валились. Утром на НП зашли приехавшие в освобожденную деревню командир полка и комиссар. Комиссар, полковник Приходько, увидев уснувшего на полу солдата, выполнявшего работу командира отделения и двух связистов-телефонистов, подошел к спящему, выругался матом и ударил его в бок ногой. Находившийся здесь же Сергей, тоже после трехсуточной бессонницы, вскинул автомат и лязгнул затвором. Только командир полка полковник Авралёв погасил конфликт. Но злобу комиссар-полковник затаил надолго. Сергей, уже после демобилизации, рассказывал, что комиссар иначе как «мудаком» его не называл.

Но комполка своего приказа не отменил, и Митягову за две недели до конца войны пришлось перебраться из окопа в штаб полка, а мне – выполнять его должностные функции, числясь в штате взвода топоразведки.