Я был похоронен заживо. Записки дивизионного разведчика

Шел второй месяц оборонительных боев под Тулой. Противник всеми силами старался сомкнуть кольцо окружения города. Но, несмотря на то что наши батальоны уже сильно поредели, сделать это ему не удавалось. Думаю, что на нашей стороне воевал и мороз. Мы были обмундированы ничуть не лучше немцев, но мы с детства приучены к холодам. Наша печать много писала, как мерзнут немцы. Да и сами мы видели убитых немцев, закутанных в реквизированные в наших деревнях женские платки и в огромных размеров соломенных чунях на ногах.

Наш взвод был снова узаконен. Возглавил его бывший разведчик, младший лейтенант Михайлов. Сибиряк. Смелый, знающий свое дело офицер-разведчик. По ряду причин, в частности, из-за частой смены позиций, отсутствия оптических инструментов, частого использования батарей на прямой наводке, да и из-за того, что командир сам был из разведки, нас чаще всего использовали как разведчиков.

На фронте. 1941 или 1942 г.

В первых числах декабря я был отправлен в штаб полка. Управление нашего дивизиона и первая батарея 76-мм пушек стояли в деревне Конино, а штаб полка, кажется, в деревне Воскресенское. Получил приказ провести разведку линии обороны, а вернее, установить, в каких населенных пунктах в восточном от нас направлении находится противник. Группа в количестве восьми человек была в основном укомплектована разведчиками полка. Кроме того, нам было придано по одному человеку от каждого дивизиона. На вооружении – винтовки и два автомата. Транспортные средства – двое розвальней, запряженных лошадьми, и две лошади под седлами. Для чего мы взяли верховых лошадей, я не знаю. Ехать в седле при морозе 30–40 градусов, какие тогда стояли, было невозможно. Всадник на первых же километрах пути отмораживал половые органы. А поэтому в седла никто и не садился. Верховые лошади шли в поводу за санями.

Выехали в конце дня. В первых двух деревнях еще встречались наши солдаты. Третьим на пути был совхоз «Богучар». В поселке уже никого, кроме местного населения, не было. Место мне показалось очень живописным. Совхозные яблоневые сады и посадки ягодных кустарников. Виднелись ряды ульев совхозной пасеки. Сам поселок из одноэтажных и нескольких двухэтажных домов располагался между садами и лесом. Хвойный лес, что большая редкость в Тульской области, с востока вплотную подступал к жилым домам. Ночь. В поселке стояла мертвая тишина, но жители не спали. Узнав, что приехали солдаты Красной Армии, люди стали выходить из домов. У конторы совхоза нас окружили женщины.

Нас интересовало, где немцы, жителей – что будет с ними. Придут ли сюда наши войска, чтобы защитить их от немцев. Нам им ответить было нечего, а они нам рассказали, что немцы находятся совсем рядом, в поселке Ревякино – в двух-трех километрах, и на станции Ревякино, в 6 км от усадьбы совхоза. Обсаженная елями дорога на пос. Ревякино открыта. Наших войск нет. Население спать не ложилось. Немцы могли появиться в любую минуту.

Исполняющий обязанности директора совхоза – так он отрекомендовался, – невысокого роста мужчина лет 35–40, совершенно растерянный, предлагал забрать находящийся в ульях мед. «Все равно немцы все заберут», – говорил он.

Мед мы, конечно, взять могли, но я не мог себе представить, как можно открывать улей зимой. Это значило заморозить пчел. И я отказался. Теперь уже не помню, сколько еще деревень от совхоза Богучар мы проехали до железнодорожной станции Хомяково. В центре одной из них, у крыльца дома, стоявшего рядом со зданием сельсовета, были привязаны две лошади, запряженные в сани. А в комнате дома сидели две молодые женщины, одетые в пальто. Одна из них – председатель сельсовета, а вторая – врач, готовые при появлении в деревне немцев бежать в Тулу.

Станционный поселок Хомяково выглядел вымершим. Только у складских помещений элеватора дежурило несколько вооруженных винтовками рабочих. Они рассказали, что ожидают прихода немцев от станции Ревякино, то есть со стороны Москвы, поскольку Ревякино в руках у немцев и наших войск здесь нет. В их обязанности не входит оборона станции, и они оставлены, чтобы взорвать элеватор и склады с пшеницей. Не сделали же этого до сих пор потому, что жалко уничтожать хлеб. А вдруг немцы не придут? Тогда сооружения и хлеб будут уничтожены напрасно. Склады и элеватор заминированы, и они зажгут бикфордовы шнуры, как только появятся немцы, а сами уйдут в Тулу.

Я зашел в один из складов. Это очень больших размеров помещение было наполовину загружено мешками с пшеницей. Мы попросили у них овса для лошадей. Овса не оказалось, пришлось нагрузить сани мешками с пшеницей. Поблагодарив рабочих за информацию и пшеницу, двинулись в обратный путь. До рассвета надо было вернуться в полк.