Я был зятем Хрущева

В ту пору Франция стараниями президента де Голля заняла активную, ярко выраженную национальную политику во взаимоотношениях с разными государствами мира, заявила о выходе из военной организации НАТО. Де Голль, вопреки нажиму реакционных кругов, вел дело к мирному урегулированию алжирской проблемы, распался колониальный круг французской империи, и де Голль принял эту реальность.

Герой сражающейся Франции, человек, сумевший отстоять ее достоинство в сложном сплетении военных и послевоенных интриг бывших союзников по антигитлеровской коалиции, добившийся для Франции места среди великих держав-победительниц, де Голль был в ту пору одним из самых популярных политических деятелей мира.

Хрущев оценивал место Франции в европейском доме и место ее президента в системе личных взаимоотношений между лидерами различных государств. Независимая и сильная Франция могла стать хорошим партнером нашей страны: она противостояла амбициям Западной Германии, Италия уступала ее экономическим и политическим влияниям, наконец, Великобритания не могла не считаться с фактором советско-французского сближения.

Хрущев многое имел в виду, когда отправлялся в эту поездку.

Не меньший политический капитал приобретал и де Голль.

Визит Хрущева во Францию подтверждал приверженность СССР политике мирного сосуществования, а динамизм, с каким эта политика проводилась, свидетельствовал о ее фундаментальном значении для нашей страны.

Было что-то трогательно-комичное, когда президент и его гость, подобно Пату и Паташону, знаменитым комикам немого кино, вышагивали рядом: высокий, с военной выправкой аристократ и низенький толстяк, похожий на простака-крестьянина, случайно попавшего на великосветский раут. Хрущев вынужден был делать два шага, чтобы «подстроиться» к шагу де Голля.

Однако эти внешние различия не мешали двум лидерам хорошо понимать друг друга, и вся поездка Хрущева проходила под знаком нараставшего интереса французской общественности к СССР и ее лидеру. Во многих городах при встрече главы Советского правительства перед мэрией, куда обычно прибывал Хрущев, собирались десятки тысяч людей и начинали скандировать «Хрущев о балкон» (по традиции гость города должен появиться на балконе и выступить с речью). Хрущев очень скоро вошел во вкус, с охотой выходил к собравшимся, и его душа оратора-пропагандиста находила заинтересованных слушателей.

Де Голль видел, что такой горячий прием организован левыми силами, но это его не смущало. Он ловко угадывал настроение толпы, направлял ее энтузиазм в сторону французского патриотизма, величия Франции, ее места в современном мире.

Журналистов, сопровождавших Хрущева в поездке по Франции, поражала необычайная экспрессия и артистизм, с каким де Голль произносил свои речи. Он мастерски владел всеми интонационными красками своего звучного голоса, как опытный вояка, привыкший отдавать команды под грохот артиллерийских разрывов.

Тесно сдвинутые к переносице глаза генерала зорко наблюдали за слушавшими его, как бы гипнотизируя собравшихся.

Уже на первом приеме журналисты с удивлением обнаружили, что речи де Голля, произносимые экспромтом, абсолютно совпадали с печатными листками, которые заранее раздавала пресс-служба президента. Во время одного из приемов во дворце Рамбуйе мы окружили генерала де Голля и попросили объяснить, как это у него получается. Де Голль на секунду задумался: «Неужели это не ясно? Я учу эти речи наизусть и потом произношу их перед зеркалом. Если вы помните, точно так поступал император Наполеон».

Де Голль удивил Хрущева своей коллекцией карикатур на де Голля, которой президент Франции очень гордился. Когда он с явным удовольствием показывал их Хрущеву, тот сказал, что в первые годы революции у нас рисовали карикатуры на Ленина и это не вызывало у него гнева. Де Голль тут же передал несколько карикатур на Хрущева и посоветовал следовать этой традиции…

Контакты с Францией на высшем уровне, продолженные и после ухода Хрущева на пенсию, значительно усилили влияние советской внешней политики в Европе.

В конце июня 1966 года де Голль посетил Советский Союз. Его принимали с подчеркнутой доброжелательностью.

Из окна моей квартиры хорошо просматривается Советская площадь перед Моссоветом, конная скульптура Юрия Долгорукого, установленная в честь 800-летия Москвы. Де Голль выразил желание обратиться к москвичам с балкона Моссовета. На площади собралась большая толпа, но к моменту, когда президент Франции начал свое выступление, хлынул проливной дождь. Через минуту только самые стойкие, прижавшись к постаменту и распахнув зонтики, еще внимали президенту, громовые раскаты его хорошо поставленного голоса перекрывали шум ливня. Дождь хлестал ему в лицо, но он продолжал речь с истинно французской экспрессией. А я вспоминал Францию, залитые солнцем южные города, крики толпы «Хрущев о балкон» и откровенный ответ президента советским журналистам по поводу того, как он готовит свои речи.