Я – человек-выстрел

Тренеры «Гронингена» говорили мне: «Нет, нет, Луис, оставайся там, где стоишь, и пусть прессингует Эрик Невланд. А в следующий раз, когда он будет глубже, прессинговать будешь ты». Я научился выжидать правильный момент. Всегда услышишь крик от одного из полузащитников: «Давай», и тогда ты должен бежать прессинговать. Центральный полузащитник должен быть игроком, который отдает приказ, а ты должен ему следовать. Нет никакого смысла в том, чтобы действовать одному; ты просто впустую потратишь все свои силы. Вместо этого мы координировали наши действия, точно выбирая подходящие моменты.

Я также предпочитал скорее бежать вперед, нежели защищаться. Клаас-Ян Хунелаар был нашей девяткой, поэтому я играл правее или левее. В схеме «Аякса» 4–3–3 крайние нападающие должны были возвращаться назад и мешать крайним защитникам противника. Если соперник атаковал семь раз за игру, то я преследовал его в лучшем случае раз. Я говорил тренеру, что не могу возвращаться, поскольку у меня не останется сил атаковать с той же энергией. Временами это вызывало проблемы, особенно в период Ван Бастена, но иногда мы находили компромисс. Некоторые из тренерского штаба иногда даже говорили мне: «Луис, не преследуй вражеских форвардов, оставайся высоко на поле и береги силы, чтобы не упустить свой момент». Но я учился играть так, чтобы принести пользу команде в каждой конкретной ситуации.

Мне нравились тренировки. В Голландии молодые футболисты уделяют все внимание работе с мячом, причем все время. В Уругвае детей в первую очередь учат бегать. Семилетние мальчики наворачивают три круга по стадиону, после чего им, может быть, дадут один мяч на всех. Поэтому очевидны причины такой разницы в технике уругвайцев по сравнению с голландцами. Мы выпускаем много футболистов, готовых сражаться в любой ситуации, будто от этого зависят их жизни. Непросто развить отличную технику, если в возрасте семи лет ты приходишь на тренировку, а тебя отправляют бегать.

Также я заметил различия в предсезонной подготовке. Многие годы уругвайская предсезонная подготовка длилась месяц, и двадцать дней из этого месяца ты бегаешь по пляжу с привязанными к плечам мешками с песком или рывками преодолеваешь песочные насыпи, пока твои ноги не начнут напоминать ствол дерева. Иногда за день до игры меня отправляли на затяжную пробежку, и я думал: «Как после сегодняшней пробежки мне бегать по полю завтра?»

Но таковы были наши тренировки: бег и нагрузки в течение двадцати дней предсезонки.

Я должен признать, что в плане работы на тренировках я далеко не идеал. Марио Ребольо, ассистент главного тренера сборной, прозвал меня Gru~n'on (Ворчун, как в сказке про Белоснежку и семь гномов), и это прозвище прижилось. Я всегда был одним из тех, кто вздыхал: «Что, опять бегать?» Но потом я бежал. Или нам говорили 30 раз повторить какое-то упражнение, и я вопрошал: «Что, тридцать?!» Но делал все тридцать.

Я и сегодня остаюсь Ворчуном, но никто никогда не скажет про меня: «Вот, посмотрите, зазвездился», потому что я всегда был нытиком. Любой мой тренер это подтвердит.

В «Аяксе» тренировочные методики подходили мне лучше всего: игровые тренировочные сессии, ориентированные непосредственно на матчи, подходили мне гораздо больше бессмысленных утомительных нагрузок. В тренажерном зале тоже было немного проще. Я не люблю, когда меня обременяют работой в тренажерном зале. Я считаю, что футболист сам знает свое тело лучше, чем кто-то другой. В «Насьонале» я повторял: «Сегодня не могу, потому что делал это вчера». Но это никогда не срабатывало, и нельзя было просто сесть на велотренажер, потому что фитнес-тренер всегда следил за нами и указывал, какие упражнения нам делать и в каких количествах. В «Аяксе» никто не заставлял меня работать в тренажерном зале. Методика, когда за мной наблюдают, но также позволяют самому решать, что для меня лучше, была мне в новинку.

В «Аяксе» главными были работа с мячом и отработка передач. Причем передавать пас ты должен был не только тогда, когда не мог атаковать сам или нет возможности пробить, как я делал это раньше. Теперь ты передавал пас, потому что это было, как они говорили, правильным решением. Пас лежал в основе всего, что мы делали. Поначалу мне было непросто к этому привыкнуть. Я предпочитал отобрать мяч, повернуться и пробить по воротам. Вот это была моя игра. В «Аяксе» адаптация к манере игры была взаимной. Команда привыкала к моему стилю, но и мне приходилось меняться и развиваться, чтобы вписаться в систему.