Я - Даго Повелитель

И вот теперь, когда все исполнилось, и он сделался юдексом – Лестек сидел на троне и дрожал от тревоги, что, быть может, подпал под гнев Пестователя. Но вместе с тем в его жилах растекалась удивительная сладость власти и изгоняла страх из его души. Ибо, разве не было чем-то чудесным сидеть на троне и в присутствии многих лучших людей и обычных воинов глядеть сверху на трех своих братьев: Авданца, Палуку и Семовита. И разве не было правдой, что, как говорили, войска четырех сыновей Пестователя были раза в два, а может – и в три раза, сильнее младшей дружины Пестователя; о могуществе Даго Господина теперь могла решать исключительно воля Лестека как юдекса. Ибо, если бы Петователь пожелал вести с кем-нибудь войну и вызвал себе на помощь старшую дружину, он должен был бы просить предоставить ему воинов своих сыновей, а по данному вопросу решение принимать мог исключительно Лестек как судья и повелитель собственных братьев. И вот так по правде, именно он, Лестек, был уже сильнее своего отца, Даго Господина. Так чего было ему бояться? Что значил для него гнев Пестователя?

Говорят, что подавил он в себе страх и произнес громким голосом:

- Приглашаю вас, братья мои, на пир...

Семь дней и семь ночей продолжались пиры, забавы и охоты. Когда же минули те семб дней и семь ночей, и закончилась Встреча Четырех Великанов – первым в обратную дорогу отправился Семовит.

Перед отъездом поклонился он невидящей наставнице и еще раз вложил свои ладони в ладони Лестека.

- Слышала я, - обратилась к Семовиту слепая, - что благородная госпожа Арне вышла замуж за Мыну, сына князя Ватая.

- Да, так случилось, - признал Семовит.

- Так что езжай, - сказал Лестек, - и вместе с Мыной добудь Грады Червенские, чтобы я когда-нибудь получил от тебя в дар багряный плащ.

- Ты получишь от меня четыре багряных плаща, - пообещал Семовит с едва скрываемым пренебрежением и даже презрением, глядя на исхудавшую фигуру Лестека, на его некрасивое, желтое лицо.

Затем попрощался с Лестеком и покинул его шатер Дабуг Авданец. Только не сразу он поехал в Геч. Еще зашел в шатер слепой наставницы и привел с собой смуглолицую невольницу с юга по имени Хлоэ.

- Разве не пора уже, госпожа, - обратился Авданец наставнице, - чтобы наш господин, Лестек, стал настоящим мужчиной? Говорят, что только овладев женщиной человек становится мужчиной. Так что прими эту девицу в качестве подарка от меня для Лестека.

Сказав это, он вытолкнул перед собой стройную невольницу в белой хламиде.

Наставница знала, что Авданец прав. Она предназначила Лестека для великих деяний и наивысших отличий. Вот только по-настоящему мужчиной он еще не стал. Как долго еще можно было держать его при себе, в своем ложе осушать его слезы сомнения и укрощать страх?

И не могла она удержаться от того, чтобы свои чувствительные и нежные ладони не сунуть под хламиду невольницы, прикоснуться к ее бедрам, низу живот, погладить плоский живот и небольшие выпуклые ягодицы. Груди невольницы торчали крепко, шея была длинной, а лицо, по-видимому, красивым, если она правильно почувствовала это своими пальцами.

- У нее был только один мужчина, мой шурин, Одилен, - сообщил Авданец. – И, какк оно бывает на востоке, другие женщины научили ее искусству любви. У Лестека не будет с ней трудностей, поскольку она знает, как возбуждать телесную жажду в мужчине, и как ее удовлетворить. Нашего языка она почти что не знает, так что никаких тайн не выдаст.

Он лгал. Эта невольница хорошо знала язык склавинов, и Авданец для того отдал ее Лестеку, чтобы в будущем знать обо всем, что творится у того на дворе.

Запах  благовоний, которыми окропила себя невольнеимца, буквально ошеломил слепую наставницу. На какое-то время она утратила контроль над собой и позволила, чтобы крылья ее носа слегка затрепетали, делая заметной ее женскую похоть. Снова она сунула руку под хламиду, чтобы пальцы ее исследовали бедра и низ живот женщины.

- Зачем ты это все делаешь, Авданец? – спросила она сдавленным голосом, поскольку похоть перехватила ее дыхание.

- Мало чего я достигну без милостей и разрешений Лестека, - признал тот. – А ведь я желаю иметь много: все земли вплоть до Сарматских Гор.

Наставница задумалась вот над чем: знает ли Авданец, что с момента смерти Спицимира ее женские желания успокаивали девицы. И кому, собственно, дарит он эту невольницу: ей или Лестеку. А может обоим? Сейчас ей захотелось, чтобы Авданец ушел как можно быстрее и оставил ее с этой невольницей, поскольку хотелось ей познакомиться с ее любовным искусством.

- Благодарю тебя за этот подарок, Дабуг Авданец, - сказала она, вынимая руку из-под хламиды, складывая ладони на лоне. – Я всегда желала тебе только добра, и такой же останусь. Никогда не забуду о том, что это ты, Семовит и Палука признали старшинство Лестека и сделали его юдексом. Лестек будет знать, что ему делать дальше, подобно тому, как и ты сам знаешь свою дальнейшую дорогу.

Усмехнулся Авданец. Знал он, сколь короткой бывает память правящих. Только наставница не могла видеть этой усмешки, услышала лишь покорные слова: