Я – Демон лени, покоривший этот мир ради того, чтобы мне дали поспать. Том 2

В момент, когда она перестала качаться, огонь застыл. Когда она спустилась на песок и обула розовые сандалики, огонь погас. Когда она посмотрела на здание детского магазина, в пятидесяти метрах от нее, там что-то взорвалось.

— Ух, — пробасила голосом бездны, восьмилетняя девочка. — Пора бы и поиграться!

Глава 11

Борис сидел за общим столом родительского дома, и изредка косился на счастливое лицо господина. Рик, уминал за обе щеки печеную картошку, восседая на кожаном кресле и, несмотря на то, что его появление в его семье вышло… так сказать, слишком импульсивным, мать сразу растаяла, стоило тому похвалить ее стряпню.

— Вот смотри, Барсик, — Наталья Леонидовна тыкала пальцем на пустую, пятилитровую кастрюлю, в котором лежал запеченный картофель. — За пять минут все съел! И ты посмотри на него! — она кивнула на радостного Рика. — Не толстый же! А аппетит какой! А ты все говорил мне и говорил… говорил и говорил, что худеешь! Но куда еще больше-то?

— Знаю, мам, — недовольно протянул Борис, но тем не менее он был счастлив, что его господину было удобно и приятно находиться здесь. — Просто Рик, он… он…

Рик поднял голову, глазами сказал: «никакого упоминания божественности», и с прихлебом, отпил горяченный чай.

А вот отец Бориса, все же не смог простить такой выходки, которую Рик устроил при их встрече. Он буравил взглядом гостя и, кажется, глотал слюну, словно съесть его хотел.

«Мой ребенок не может быть слугой, — он с гордостью посмотрел на своего сына. — Как такой, как сыночек, может служить такому нерадивому? — он посмотрел на Рика и сплюнул бы, если бы не персидский ковер, который лежал на полу гостиной. — Ты даже не герой! Не чемпион, а так… нищий… ладно, Рик, завтра твоя жизнь сильно изменится.»

Владимир Палыч, понимая, что против жены переть не стоит, ведь она может лишить его прохода к особой еде, встал из-за стола и дошел до небольшого, сто дюймового телевизора. Нажал на кнопку включения и растворился в новостях. Лишь бы не слышать, как его супруга пресмыкается перед этим самым Риком.

* * *

Меня накормили, напоили, и спать уложили! И все бы ничего, если бы не разбудили.

В семь утра, в небольшую комнатку, где мне определили спальное место, постучались. Я раскрыл глаза, посмотрел на натяжной потолок. По которому бегала одна единственная чер6ная точка — муха, и резко сел в постели. Оглядел свою скромную обитель, хмыкнул, и сбросил с себя какое-то девичье одеяло.

— Рик, — голос Натальи Леонидовны стал таким же адским, как и голос Нины. — Завтракать и на поле!

Поле? Я не сразу смог понять смысл этого слова, а когда понял, так чуть не поседел.

— Это куда она меня зовет? — злобно пробормотал я, почесывая пузо. — Рабов на поле пинать?

Тем не менее, проверить стоило. Тем более, что мое игнорирование могло очень не понравиться владельцам дома. Да и в целом, я был в гостях, так что это было немного не красиво. С одной стороны, мне было плевать, а вот с другой все же что-то екало в груди. Человеческое такое, неприятное.

На утренний завтрак поставили кашу. Вкусную, к слову, не такую мясную, какую я любил, но тем не менее — очень сытную. Откормили меня до отвала, я даже смог съесть порцию Бориса, который нос водил в разные стороны, лишь бы не притрагиваться к этим комочкам, а затем кое-что произошло. То, что мне очень не понравилось.

— В общем, — отец семейства закончил трапезу, громко поставил чашку на стол и покосился на Бориса. — Так как ты решил и в институт не ходить, а все же вернулся домой, — он покосился затем на меня, и я почувствовал неприятный осадок на душе.

Я этому человеку не нравился. Он считал меня каким-то злом.

Люди такие мутные…

— Значит, возвращаемся к летней подработке, и надеюсь, она из тебя выбьет всю дурь, — закончил мужчина в маленьких очках, с мордой крестьянина в третьем поколении. Что нельзя было сказать о его одежде. Одет он был с иголочки и ночью. Я на это как-то не обратил внимание.

Аристократ? Возможно. Крестьянин? Только мордой.

— А ты, Рик, — он повернулся ко мне и посмотрел на меня ненавистным взглядом. — Тоже пойдёшь в поле пахать. Со слов Наташечки, — он повернулся к своей жене, которая улыбалась мне. — Ты тот ещё бык. Значит, на тебе надо пахать, раз ты ешь за пятерых.

Что? Я? Пахать? Да ты чего, двуногая обезьяна, в рабы меня записать решил?

Борис понял, что я начинаю закипать, и легонько пнул меня ногой, принимая на себя весь удар. Одними губами он прошептал: «выдохни, умоляю», и далее он уткнулся в чашку с кофе.

Сборы в так называемое поле, которое оказалось за городом, прошли быстро. Я ничего не делал, лениво сидел в автобусе и дремал, когда остальные, ну… то есть, семья Бориса и еще крестьяне — закидывали в багажник нужное оборудование.

А после, началась дорога в пыльном, душном автобусе, переполненным доверху. Люди потели, воняли, и вели себя, как стадо свиней. Толкались, болтали, и делали очень недовольные лица, когда смотрели на меня. Словно, я их урожай уже испортил. Но вскоре, ситуация в корне изменилась.