А я прям смотрю на эту перебранку не отрываясь. Во-первых, пока они что-то выясняют - про меня не вспоминают. Во-вторых, чем больше сведений я получу, тем более понятно будет, как себя вести. В-третьих, мне в принципе нравится, что Ярзону дают отпор, а меня в обиду не дают… Что-то мне подсказывает, что «знающие» будут лучше, чем орден. Точнее та часть ордена, которая охотилась на драконов.
Кстати.
Если они это скрывают от прочих, может подставить и рассказать?
Но поверят ли мне?
Я чужачка, на смех поднимут.
- Выйди.
- Нет уж, говори с пленницей при мне, - качает головой тюремщик, дай местные боги ему всего хорошего! - Я ответственен за всех, кто здесь содержится. Вот решат знающие ее прибить - одно дело. А пока есть возможность, что невиновна…
Невиновна я! Не надо меня прибивать!
- Что ты делала ночью у скалы? - смотрит на меня Ярзон. И снова рукой дотрагивается без разрешения, но морщится и отступает. Неужели прошло это его ощущение? Так это замечательно!
«Шла. Упала. Очнулась - амбал», - подсказывает внутренний голос. Но я уже выработала свою версию. Хватило времени, несмотря на все обстоятельства.
- Я издалека пришла, заплутала. Ночь наступила - не видно ничего, а до города добраться не успела! Ну я туда-сюда пометалась, выбралась вроде из леса, к воротам пошла - светятся ведь. А потом смотрю - шевеления какие-то, факелы, люди непонятные… Откуда же знала, что это стражи? Думала опасный кто. К земли приникла, спряталась. А оно вон как вышло.
- А что странного заметила?
- Так все странно! - идет уже веселей. Роль деревенской простушки мне, определенно, удается. - Город светится, стены крашены, лошади сквозь ночь несутся - даже ноги не ломают. Ой мамочки кто бы мог подумать что…
- Другое странное! - цедит, - В лесу, вокруг… Вспышка какая. Огонь. Может что крупное заметила?
- С крупным зверьем в лесу в лесу не встречалась, - всплескиваю руками, - Если бы встретилась, меня бы сожрали!
- Хоть что-то еше вспомнишь?
Эх Ярзон, Ярзон. Да кто же так ведет допрос? Нервы, эмоции, неумение продавить… Впрочем, хорошо, что ты не смотрел «Место преступления».
Мотаю головой.
- Ну хватит, - говорит тюремщик, - Остальное знающие спросят. Им она не соврет. Не сможет просто, сам понимаешь.
Уходят.
А я себя ощупываю - не появилось ли где дракопризнаков? - и пытаюсь сообразить, как так разговаривать с этими неизвестными знающими, чтобы не «прибили»? Столько пиетета перед ними, уверенности в них… Неужели как детекторы лжи?
Когда спустя час меня приводят в небольшую комнату, где, кстати, кроме меня, еще двое товарищей самого преступного вида, я начинаю сомневаться, что этих детекторов стоит опасаться.
Юнец с круглым лицом, добродушный на вид мужичок и старик с глубокими морщинами. На вид все скучающие и не слишком воодушевленные своим присутствием.
Но вот когда первого преступника вызывают на разговор, я понимаю, что сильно ошиблась в оценке происходящего.
Не первый раз, кстати.
46
- Да я чо… да я ничо… - бубнит мужик, - Я ничо такого не сделал, лошадь понесла того всадника, меня чуть копытом не прибила, а я еще и виноват оказался. Лишь бы простого человека обвинить! Кровники благородные... честь и хвала им, конечно, без них бы город наш не процветал и не здравствовали бы мы. Но в споре-то я заведомо проигравший!
- А ты расскажи, что всему этому предшествовало, - добродушно улыбаясь предлагает мужичок среднего возраста. Такому за прилавком стоять или там усы брить. На судью не тянет. Но слова его на «преступника» воздействуют самым странным образом. Аж отшатывается. И бормочет еще бойче.
- Да я своим делом занимался! Мешки ворочал, меня вон хозяин «Стеклянного листа» нанял, чтобы перетаскал ему припасы, дрова растопочные, утварь… Все в округе знают, что любой груз подыму и пронесу аккуратно, не разобью ничего. А этот, на лошади… Несется, не смотрит. Чуть на глиняные горшки не налетел. Ну я со всем почтением, чтобы осторожней был. А он…
- А он?
- Да ничего он, - пожимает широкими плечами. - И я ничего. А лошадь понесла, и этот кровник головой приложился. Ну и вот… Меня обвинил, будто я мог заставить лошадь действовать как-то!
- А хотелось заставить? - скрипуче отзывается дед.
- Ч-чего хотелось? Ничего не хотелось! Благородного обидеть кто ж посмеет… - басит.
- Ложь, - раздается звонкий голос юноши, и все аж подпрыгивают, - Хотелось! И сделал ты что-то. Сам же знаешь, что сделал…
- Не знаю я! - настаивает обвиняемый.