Я дрался на истребителе

Вообще, когда сидишь до получения задания, то состояние расслабленное. Но когда поставили задачу, то каждый уже прорабатывает в уме все свои действия от взлета до цели. Скажем, меня как ведущего волновало, чтобы группа была в сборе, когда взлетаем. Потом мы становимся на курс, идем. Тут уже на моей совести ориентировка, осмотрительность. Еще до полета на земле, как правило, отрабатываются варианты: что делать, если встречается группа выше тебя, справа, слева, сзади, какие действия, чтобы плотнее строй был. Мандража при получении задачи никогда не было, но волнуешься, конечно. Подходишь к машине, тебя встречает техник. Моим техником долгое время был Цыганков Георгий Сергеевич. Он был выше меня на голову, очень добросовестный, изумительный человек. И вот техник докладывает, что самолет готов, все проверено, оружие заряжено. Если есть вопросы, то спрашиваешь. Он тебе помогает надеть парашют, сесть в кабину. Пристегивает ремнями. Потом протирает стекло, чтобы на нем не было никаких точек. А как сел в кабину на вылет — все пропало, ты уже нацелен на работу двигателя, всех приборов. Командуешь. Дальше взлетели и пошли. И там ты уже задумываешься только о том, как лучше выполнить задание.

— Во время вылетов и перед ними отказов материальной части не было?

— Были отказы. Если какая-то неисправность была у самолета, ее устранили, и опытный летчик должен был облетать самолет после этого. Трудно ведь предсказать однозначно, как будет вести себя в воздухе машина после ремонта. Как правило, такая работа ложилась на меня как на командира эскадрильи.

Было, что и во время вылетов что-то в самолете отказывало. Скажем, на озере Тростянском у меня был случай. Наши самолеты на лыжах были, тормозов не было. Я облетывал самолет и между третьим и четвертым разворотом на высоте примерно 800 метров отказал регулятор шага винта Р-7, лопасти встали на большой шаг, и тяга упала. Я нахожусь между третьим и четвертым разворотом, высота 800 метров. Аэродром — вот он, круг не сделаю, не хватит высоты. Я на крыло, скользить. Проскользил, выровнял, сажусь, но скорость немножко была выше: сел и покатился. Качусь и смотрю, впереди уже кусты, начинается берег. Тормозов нет, что ты сделаешь? Даю ногу, разворачиваюсь, неприятно ужасно. Но все обошлось.

— В годы войны сколько вам максимально приходилось делать вылетов в день?

— На западе и в Крымской станице — 7 — 8 вылетов с боями, это очень тяжело. Как правило же, 2 — 3 вылета, это уже нормально. Боевой день заканчивался для нас с сумерками. После этого ужин, 100 грамм, привели себя в порядок. Задача на завтра ставилась также вечером, и мы сразу ложились спать, потому что вставать надо было с рассветом. Иногда приезжали передвижные киноустановки, показывали какой-нибудь фильм. С удовольствием шли смотреть. Приезжали иногда к нам и артисты. Но это в дневное время.

Иногда по вечерам бывали и танцы под гармошку. Особенно, когда стабильная линия фронта и идет все размеренно. Ребята не терялись, находили подруг. Обычная жизнь. Тем более что в полку были девушки: стрелки-радисты, оружейницы.

— Кормили хорошо?

— Нормально. Я, например, никогда не был голодным. Ну, может, кое-где и не совсем хватало. Например, под Сталинградом. Там мы прилетели, сели на левом берегу, как сейчас помню, совхоз им. Кагановича. Пока этот совхоз разворачивался, дали нам сухой паек. И то мы неприхотливый народ. Что есть, то и едим. Желудок полный, пошли летать.

— 100 граммов давали только после боевых вылетов или всегда?

— Всегда. Некоторым не хватало, старались искать еще. Вот у нас был один товарищ. Он в один день сделал два вылета, потом пришел с друзьями в столовую. Они выпили, посидели, где-то достали еще, показалось мало. Уже все покушали, уходят. Я им сказал: «Ребята, идите спать». — «Да, да, командир». Я ушел, а они остались. Официантки просят их: «Освобождайте, будем убирать». — «Нет, давайте еще водки». У нас водку старший повар всегда распределял. Пожилой, солидный человек. Говорит он им: «Братцы, нет больше у меня». Те разбушевались и этого повара взяли и бросили в котел. До чего дошло! Выпили и потеряли над собой контроль. Главное, что наказали за это не их, а меня, переведя в 40-й гвардейский полк штурманом полка.

А вообще, 100 грамм, если ими ограничиться, — это средство расслабления. Выпив, меньше думаешь о проблемах, покушаешь и скорее спать.

— Случалось, что выпивали перед вылетом?

— У нас такое бывало. Я вам расскажу несколько случаев. Сам я только один раз в жизни выпил перед вылетом, когда мы получали самолеты. В полете я себя так плохо чувствовал — ужас! Все соображал, все делал, как положено, но голова не та. После этого я никогда перед вылетом ни грамма не пил и другим не давал. Если были попытки, то запрещал.